Принимая рюмку, Александр Иванович кивнул на вторую, и женщина без дальнейших уговоров налила себе и присела на краешек постели рядом со следователем.
Высокая роскошная причёска, над которой парикмахер, возможно, трудился час или больше, странно сочеталась с роскошным халатом с павлинами, который хоть и шёл к ночной гостье, но всё же… Зачем делать причёску тому, кто всё одно ляжет в постель и её сомнёт? Представить, что здесь практически накануне похорон затевается бал и незнакомка заскочила к Псковитинову принести вина и после переоденется и отправится до утра танцевать — нет, это предположение показалось Псковитинову верхом нелепицы. Что тогда?
Вино было сладким и дивным на вкус, был бы здесь Пётр Петрович, с радостью снял бы пробу. Корытников чрезвычайно мало пил и всем на свете винам предпочитал сладкие. Из местных сливянку или грушовицу, но фаворитом всё же оставалась привозимая с далёкого итальянского острова мадера. Последнюю было невероятно сложно заполучить, отчего Пётр Петрович предпочитал лучше не пить вовсе, нежели осквернять себя не заслуживающими его уважения напитками. Из пива, к примеру, он употреблял только чёрный портер, который раза два в год привозил для него брат.
Интересно, местная прислуга так воспитана, что пьёт с гостями, когда им это предложено… или, возможно, это не прислуга? Тогда кто? Родственница? А почему бы и нет? Дом большой, он его не рассматривал, не интересовался, сколько тут проживает народа, и общался лишь с теми, кто сам являлся поговорить с ним. А дама, да, это определённо была дама, всё время пока он осматривал труп, допрашивал Прасковью, ругался с Жеребцовым, таинственная незнакомка находилась где-нибудь в доме. Это объясняет и шикарную причёску, узнала провинциальная мадам, что съедутся господа, хотела блеснуть, и что же? Даже ужинали кто когда до стола добрался.
— Что же это вы, господин хороший, окно растворили, а рамы с сеткой на место не утвердили? — всплеснула руками незнакомка и, поставив на столик пустую рюмку, подошла к окну и, решительно отодвинув портьеру — так, словно желала впустить в комнату роскошную полнолицую луну, наклонилась и, подняв с пола незамеченную Псковитиновым раму, аккуратно приладила её в оконный проем. Луна осталась на своём месте на небе, явно недовольная, что ей помешали проникнуть в спальню. — Ну вот, теперь другое дело.
Псковитинов вздохнул, решительно не понимая, что делать дальше. Налить ещё, найти явно оставленный для него где-то поблизости халат, не могли же они позабыть о такой важной вещи? Как-то уже выставить незнакомку из своей комнаты? А ведь, если она вошла, стало быть, дверь не заперта и к ним в любую секунду может заглянуть кто-то ещё. И тогда? Как он объяснит наличие в своей спальне посторонней женщины?
С другой стороны, ей явно нужно было о чём-то поговорить со следователем, возможно, дать показания, пока никто не видит. Оттого она и замешкалась с угощением от графа, чтобы застать Псковитинова одного без Миллера, фон Фрикена, адъютантов…
— Вы имеете что-то сообщить по поводу убийства Анастасии Фёдоровны? — проницательно заглядывая в тёмные с поволокой красивые глаза незнакомки, поинтересовался Псковитинов.
Она вздрогнула. В неровном свете свечей, теперь он явно видел, что его гостья, при всей сохранившейся природной красоте, всё же весьма уже в возрасте. Тёмные круги под глазами, оплывшее лицо, глубокие морщины… чёртова старость. Жена Псковитинова не дожила до того времени, когда возраст начнёт вступать в свои права, разрушая всё, что радовало глаз, превращая женщину в карикатуру на саму себя в молодости. Впрочем, видал он женщин в возрасте, возраст что? Ерунда. С годами учишься ценить в женщине не внешнюю красоту, а привязываешься к ней со всей душой, принимая её всю с её достоинствами и недостатками.
— Что тут говорить, Александр Иванович. Вы уж найдите убийц этих. Покарайте окаянных. — Её голос задрожал, но в прекрасных глазах не появилось ни одной слезинки. Нет, глаза ночной гостьи горела каким-то лихорадочным огнём. — Казните их, убейте их! На кусочки разрежьте! — Она вскочила и начала метаться по комнате, заламывая руки. — Ведь как просила, как умоляла пощадить! Какие сокровища сулила! Говорила, не убивай меня, я денег дам, вольную обеспечу. Будешь как сыр в масле кататься, только жизни не лишай. А он? А они?
