— Да вот, сухари в лавку ушли.
От радости у Делюка заныло все тело. «Не знает!» — кричала душа. Он сейчас и сам не знал, о чем у него мысли. А когда унялось волнение, Делюк снова распрямил плечи, в нём снова ожила уверенность в себе.
— Лавка есть лавка: от неё далеко не уйдешь. Ведь и олень за ягелем сам ходит, — улыбаясь слегка, мудро насупил брови Делюк, а сам думал: «Мне ли рассуждать об оленях. Стадо-то моё… раз дунул — и нет! И то половина уворована. И у кого? У Сядэя Назара!»
— Ум твой правильно ходит и язык верно говорит, — согласно закивал Сядэй Назар, подумал о чем-то и спросил в упор: — Оленей у тебя много?
Делюк будто в бездну провалился, но внешне остался спокойным, у него ни один мускул не дрогнул на лице.
— Шестьдесят пять пар рогов, — чтобы не соврать, сказал Делюк и показал жестом руки на свое стадо — смотри, мол, если глазам своим не веришь…
— Шестьдесят пять… Не густо, но всё же — олени. — И тут же спросил: — Сколько тебе ещё нужно оленей? Чтобы… ну, вольно себя чувствовать?
Делюк заволновался, выражение обычно спокойного его лица на этот раз стало меняться в каждое мгновение: оно то краснело слегка, то бледнело, на спинке заметно побелевшего носа выступили бисеринки пота. Всего этого Сядэй Назар не видел: он внимательно рассматривал разбредающееся по пастбищу стадо, а может быть, считал для большей убедительности поголовье. Делюк напрягал до предела волю, подавлял в себе волнение. Когда все же успокоился немного, сказал:
— Хватит мне оленей… Не очень-то много у меня и скарба — все на десяти-пятнадцати санях укладывается. Больше, пожалуй, и не надо — кочевать тяжело.
— Десять-пятнадцать саней… — вслух рассуждал Сядэй Назар. — Это уже достаточно для кочевой жизни. Но оленей-то ещё двести не мешало бы.
Делюк долго мял ногами болотный мох. «И дай! Ну дай же!» — думал он молча, а вслух сказал:
— Смеешься?
— Смеяться — просто! — ершисто отозвался Сядэй Назар, переступил с ноги на ногу. — Люблю я простых людей. Простых. Открытых. Вот съезжу в Варандэй, и ещё двести оленей, считай, твои. Приезжай: я отколю от своего стада.
— Жизнь у меня коротка, — не замедлил с ответом Делюк, смутившись, как ребенок. У него даже уши загорелись.
— Живи хоть сто лет, — задумчиво обронил Сядэй Назар, тоже смутился и добавил: — Ты, Делюк, нравишься мне, как твой отец. Чем? Не знаю. Простотой… Добротой. Но сказанного уже я не люблю повторять. Живи, как жил, как тебе нравится, и не считай себя в чем-то обязанным. Я тебе только добра хочу.
Делюк посмотрел на Сядэя Назара подозрительно, подумал: «Не на петлю ли аркана своей хитрости ты меня ловишь?» Потом сказал:
— Олень долго растет.
— Олень-то да, долго растет. И человек — не быстрее. Но человек думает, а олень?!
Делюк долго думал и наконец сказал:
— Не бывал я в силке…
Густые рыжеватые брови Сядэя Назара взметнулись кверху, широко открылись его большие, серые, водянистые глаза.
— Ты и не птица!.. Не заяц!.. Не лось!.. — в сердцах он будто бы высекал каждое слово. — Не нужна мне твоя шея. Ноги и руки твои я не думаю связывать. Да и нужно ли? Ты мне просто по нутру: нравишься.
— Жизнь, она многоструйна, — вздохнул Делюк. — Похожа на ручьи, сбегающие с гор… А если честно? — сверлящими бусинками зрачков больших черных глаз Делюк уставился в лицо богача.
Тот невольно отвел глаза в сторону.
— Что сказано, то сказано: полозья не катятся задом наперед, — сказал Сядэй Назар, всем видом показывая, что разговор окончен. — Своему слову я никогда не изменяю.
— Верно, что язык твой не сучковат, — ответил тихо Делюк, убедившись в искренности слов Сядэя, и почувствовал себя как бы надежно вросшим в землю. Он гордо поднял голову, смерил взглядом Игну Микита, Сядэя Назара, двух его сыновей и сказал: — Солнце не с вечера встает. Верю.
— Надо верить. Без веры — плохо, — ответил Сядэй Назар, глядя на голый остов чума, и добавил: — Пожалуй, надо ехать. С висячим языком дорогу не сделаешь короче.
— Огонь ещё жив, — спохватился Делюк. — Горячего мясного отвара выпейте на дорогу.
— Ехать надо, — сказал Сядэй Назар, пожал руку Делюку, направился к своей нарте и, взявшись за хорей и вожжу, добавил добродушно: — Живы будем, будем видеться. Бывай и у нас в гостях.
