В компании вместе с Яном я узнал еще четырех старых знакомых. Это были гоблины-ветераны, лучшие из лучших. Своими спинами они ограждали трех человечков, двое из которых были женщинами. Спиной к стене, рядом с Яном сидела маленькая, довольно миленькая брюнетка, рядом с ней круглая симпатичная пышечка - блондинка, по-видимому, со своим братом. Четверо гоблинов, профессионально оглядывали зал, выискивая опасность.
- Ничего себе охрана, - ошарашено прошептал я Грэю.
- Там кто? Королева? - спросил я у Тоггарта.
- Все может быть. Одно я знаю, там моя суженная, - я опешил.
- Присмотрись, - велел мне Грэй.
На ауре брюнетки сияла черная метка принадлежности темному лорду. От близости хозяина она засветилась довольно ярко, но все равно видеть ее могли только лорды света и тьмы. Внезапно брюнетка заволновалась. Как будто почуяв опасность, стала внимательно осматривать зал. Кинув взгляд на наш морок, задержалась взглядом. Затем ее глаза округлились и она, столкнувшись со взглядом Грэя, вскинулась, ударившись о стену головой, и закричала. Охрана мгновенно вскочила, выхватив мечи и развернувшись, стала искать нападавших. Женщина же обмякнув, упала на руки гоблина в беспамятстве. Не найдя угрозы, охранники быстро вынесли женщину из зала и удалились. Грэй, опустив голову на руки, молча сидел напротив. Затем вытащил из потайного кармана бумаги и протянул мне.
Передо мной лежал отчет осмотра больного привезенного в клинику Академии от 12 кютай 8923 года. От прочитанного, волосы вставали дыбом. Шесть переломов конечностей и тазобедренного сустава, рваные раны, большая потеря крови, укусы и гематомы по всему телу. Тяжелое физическое состояние сопровождалось нарушением психики. Осмотр проводил архимаг Стайски, он же и вызвал дознавателей.
- Стайски вытащил ее с того света, - сказал Грэй.
- Да, я понимаю, не повезло женщине. Придется тебе быть с нею очень осторожным, и терпеливым, - начал я.
- Ты не понял, ничего не понял, - вскричал Тоггарт, и, вырвав листок, выбежал из таверны.
Настиг я его только у него дома. Он сидел в гостиной. Когда я зашел, он предложил мне вина. Я заметил, что он сам больше не пьет.
- Этот листок я постоянно ношу с собой, чтобы напоминать себе о том, кто я есть на самом деле, - от отчаяния в его голосе, у меня все оборвалось внутри.
- Это сделал я, Марти. Я. Понимаешь? - добавил тихо он.
- Это не забыть и не стереть. Это навсегда. Сегодня она разглядела меня сквозь морок. Меня, своего зверя и убийцу, - он долго молчал, затем отвернувшись к окну начал свою исповедь.
- Ты не знаешь, но мой отец прятал мою мать от меня в другом городе пятьдесят лет, после инициации. А потом меня допускали в ее комнату только под его приглядом. Отец никогда не оставлял меня с нею наедине. В нашем доме, кроме матери, никогда не жили женщины. Слуги никогда не оставались на ночь. Отец постоянно говорил мне об этом. Он объяснял мне, что жить со мной в доме сможет только моя единственная, встреча с которой почти невозможна. Да и к той нужно приучать моего зверя, посадив надолго его в себе на цепь. Он предупреждал, учил, говорил об этом постоянно. Но спустя всего сто лет, я забыл об этом, -
- Я взял ее к себе в дом служанкой, жил рядом почти два года, но даже не запомнил ее лица и голоса. И совсем забыл о ней. Я ее просто не замечал. Улисс стал жить со мной после смерти отца, напомнить об этом было некому. А спустя два года я сорвался. Тьма вырвалась на волю. А это, - он опять показал на листок, - результат. Оказалось, что Тьма никогда не забывал о ней. Вот так все получилось.
Мы молча просидели в гостиной несколько часов. Потом Тоггарт встал, чтобы зажечь свечи. И тут в дверь постучали.
Вошел Ян Коваль.
- Ну вот и кредиторы, - тихо сказал Грэй.
- Я разглядел вас в таверне, до того как вы накинули морок, - сказал гоблин.
- Как она? - спросил Тоггарт.
- Плохо. Она у Стайски, в себя не приходит. Никто не понимает, что случилось. А Рогул направил меня к тебе, - Коваль присел в кресло.
- Ответы все на столе, - кивнул на несчастный листок Грэй.
Ян взял со стола листок, и, придвинув к себе свечу, стал читать. Закончив, он поднял глаза на Грэя
