Иначе говоря, есть разные способы представления, но нет
разных логик. Основу логики составляют причинно-следственные отношения, которые
неизбежно возникают в любой системе как результат воздействия её элементов друг
на друга. Поскольку не может быть мира без воздействий (о таком мире мы просто
не можем судить, существует он или нет, так как существование проявляется не
иначе как в воздействии), то нет и мира без причинно-следственной логики. По
сути, логика — это единственное общее для всех мыслимых миров, главное, что
связывает физические системы с метаэкологическими.
Мифы убедительно опровергают мысль о производности духовной
жизни от материальной. Мы видим богатство и сложность метаэкологических систем
при убожестве и простоте экологических и наоборот. Космизм древнего человека не
имел никакой опоры в материальных условиях и потребностях его существования.
Человеку нужен был космос для приведения в порядок круговращений души задолго до
появления потребности в календарях и навигационных приборах, которые заставили
забыть о космосе. Человек мог думать о главном, пока его не убедили в том, что
главное находится вне компетенции человеческого разума.
Геракл оторвал Антея от матери его, Земли, и победил. Это ключ ко всем его
подвигам. Человек мучительным усилием отрывался от вскормившей его природы и
побеждал природное начало в себе самом. Этот подвиг запечатлен в мифах.
Экскурс в мифологию понадобился нам для того, чтобы развеять
ещё бытующие представления о мифотворчестве как наивной попытке древних
объяснить окружающий мир. Мифы в гораздо большей степени относятся к внутреннему
миру, чем к внешнему, который лишь давал материал для символического
самовыражения. С этой точки зрения мы не находим в мифах ничего наивного.
Наоборот, они поражают уже недоступной современному человеку смелостью и
глубиной постижения духовных проблем. Буквалистское прочтение подвигов Геракла
как истории супермена или скитаний Авраама как древнееврейской хроники («нашей
семейной истории», как любят говорить в Израиле) свидетельствует лишь о духовном
оскудении людей технического века с его ущербной метафизикой.
Зевс превратил свою любовницу Ио в корову, которая кружным
путем, через Кавказ и Босфор, бежала в Египет, где превратилась в богиню Исиду.
Проще было бы сказать, что Исида была коровой (а ее муж Осирис — быком), но
дошедший до нас поздний миф не может допустить такой бестактности. Ведь когда
Ио-Исида была тотемической коровой, те из людей, с кем нельзя спариваться,
отождествлялись с животными, на которых было наложено аналогичное табу (кстати
сказать, даже эпизодическое спаривание с животными может привести к
проникновению в человеческую популяцию дотоле неизвестных вирусов,
распространяемых половым путем). Образы животных так прочно ассоциировались с
сексуальными ограничениями, что вошли в генетическую память и до сих пор
возникают как сексуальные символы в наших снах.
Тотемизм — это метафизическая система, в которой духовный мир
получает внешнее выражение в виде символов, заимствованных из природного
окружения. След тотемизма в генетической памяти еще угадывается в детском
влечении к животным (своеобразное повторение истории рода человеческого в
индивидуальном развитии), в ласковых прозвищах влюбленных (рыбки, птички,
кошечки — в прошлом обычные тотемы), в сексуальной символике сновидений (редко
достигающей откровенности «фольклорного» сна пушкинской Татьяны, где медведь
служит посредником между нею и возлюбленным), в зоологической образности
парнасцев и есенинской «деревенской» лирики, рождественских елках и священных
деревьях гинкго у буддийских храмов.
В эпоху тотемизма формировалось нормативное — нравственное —
отношение к природе, которое в дальнейшем, к сожалению, было значительно
ослаблено, поскольку новые метафизические системы, развиваясь на удобренной
тотемизмом почве, в то же время расчищали для себя место, подавляя и
выкорчевывая культ попираемой природы. Развитие внутреннего мира и его
обособление требовали смены символов, которая давалась не без усилий.
Последствия этих подвигов все еще с нами.
