Она заперла машину, нажав на кнопку пульта, повесила сумку на плечо и вдоль канавы пошла к воде.
Земля была мягкой от сырости и пахла травой и коровьим навозом. Влага сразу набралась в кроссовки. Надо было взять с собой резиновые сапоги.
Она издалека увидела полицейскую технику и ограждение. На фоне тусклого серовато-зеленого ландшафта веселыми цветными пятнами выглядели бело-голубые ленты и ярко-желтый брезент вездеходов. На месте работали четверо полицейских – двое рыли землю, а двое ее просеивали.
Нина в высоких зеленых армейских сапогах стояла за ограждением. Вокруг теснилась масса любопытных, набежавших, несмотря на непогоду, из окрестных хуторов посмотреть, что здесь происходит.
– Они что-нибудь нашли? – спросила Анника.
Нина покачала головой, не глядя на Аннику. Взгляд ее был прикован к полицейским, которые аккуратно рыли яму в песке пляжа за вековым дубом.
– Как тебе удалось организовать эти поиски?
– Я сказала, – ответила Анника, – что получила сведения от анонимного источника. Они ничего не могли сделать. Даже не стали спрашивать о нем, так как это было бы нарушением конституции.
Нина искоса посмотрела на Аннику:
– Я читала твои статьи о Сюзетте.
– О, здесь как раз речь пошла о защите конституционных прав. Ее мать обзванивает все инстанции и с пеной у рта требует, чтобы ей открыли местонахождение дочери.
Некоторое время они стояли молча.
– Как вообще твои дела? – спросила Анника.
– Летом исполняю обязанности караульного офицера.
– Что-нибудь слышно о Карите Халлинг Гонсалес?
– Абсолютно ничего.
Анника шагнула к Нине и понизила голос:
– Никто не разыскивает Филиппа?
Нина едва заметно пожала плечами:
– Звонил какой-то молодой человек из Гибралтара. Оказывается, Филипп должен был возглавить некую адвокатскую контору.
Должно быть, звонил Генри Холлистер, подумала Анника.
– Потом два раза звонил его адвокат, говорил что-то о претензиях на возмещение ущерба. Я рассказала ему все как было: что мне позвонил Филипп и спросил, не могу ли как-то ускорить процедуру выдачи паспорта, но я ничем не смогла ему помочь. О пропаже Филиппа никто не заявлял.
– В другие инстанции тоже не обращались?
– Этого я не знаю.
Анника посмотрела на озеро.
– Как дела у Юлии и Александра?
– Александр ходит в свой прежний детский сад. У него все неплохо. Он играет со своими старыми друзьями, как будто ничего не произошло.
– Его вспышки ярости?..
– Стали намного реже.
Они снова помолчали.
Анника покашляла.
– Ты что-нибудь говорила Юлии о Фатиме?
Нина вздохнула и решительно ответила:
– Нет. Заключенные в Марокко браки автоматически шведскими властями не регистрируются. О них люди сами заявляют в налоговые органы, чего Давид никогда не делал. Но тем не менее он был женат, а это делает его брак с Юлией недействительным, а это означает, что она не может считаться пережившей супругой.
Анника попыталась вникнуть в ход рассуждений Нины.
– То есть это означает, что она не имеет права на получение его страховки, а это единственный источник ее существования.
– Именно так.
Нина повернулась к Аннике:
– В газете не поинтересовались, где ты была и каким образом встретилась с Сюзеттой?
Анника усмехнулась:
– Их не очень интересовало, где я была; их куда больше интересовало, куда меня сослать, причем надолго. Последнее предложение – это стать корреспондентом в Вашингтоне.
Нина вскинула брови:
– Да, это впечатляет.
– Ну да, впечатляет, – саркастически заметила Анника. – Они просто хотят изгнать смутьяна из отдела новостей.
– Что будешь делать с детьми? – спросила Нина. – Оставишь их в Швеции?
Анника зябко повела плечами – с озера дул холодный ветер.
– Нет, Томас, наверное, поедет со мной. Возможно, министерство даст ему какое-то особое поручение…
Ее прервали громкие голоса, донесшиеся с пляжа. Вокруг вырытой ямы началась лихорадочная суета. Звонили мобильные телефоны, трещала полицейская рация.
Любопытные бросились к ограждению. Нина и Анника последовали за ними.
Полицейские с лопатами углубились в землю почти на рост человека. Из ямы торчали только их головы.
– Как могли три девочки вырыть такую глубоченную яму за одну ночь? – прошептала Анника.
