– Что было? – повторил Витряков треснувшим голосом. – Что было, б-дь на х… – ему сейчас больше всего хотелось схватить Боника за шиворот и до изнеможения возить носом по кровавым лужам. – Я тебе, б-дь на х… скажу…
Бонифацкий, почувствовав угрозу, отшатнулся.
– Я тебя, б-дь, насчет суки предупреждал, что ее давно пора кончить?! Я тебе говорил, б-дь на х… или нет?
– А при чем тут она? – глотая буквы, выпалил Бонифацкий.
– При чем?! Я тебе скажу, при чем?!
Белый и Желтый наблюдали за сценой издалека. Заметив это, Витряков попытался взять себя в руки.
– Без нее бы второй мусор не управился бы. Эти клоуны ее пялили. – Очевидно, речь зашла о покойных. – Пока они ее драли, мусор порезал веревки. Потом они их пришили. Как? Это уже нюансы.
– Что же теперь делать?
– Надо подымать братву. Пока жирный мент и твоя сучка, Вацик, до телефона не добежали. Добегут, б-дь на х… – договаривать не имело смысла. Боник и сам все понимал:
– Белый, Желтый! Сюда! – приказал он. – Живо, принесите телефон.
* * *
– Сворачивай на старую дорогу. – Рыжий обернулся к Ногаю, ломая голову над тем, как бы подать незаметный знак.
– Какого хрена мы там забыли? – удивился Ногай.
– Леня сказал, – отрезал Рыжий. – Задолбал вопросами.
Ногай, ворча, подчинился. Они спустились ярусом ниже, вскоре очутившись на старой крымской дороге, оказавшейся узкой лентой асфальта, кое-где треснувшего вследствие оползней. Дорога то извивалась прямо над берегом, то забиралась в горы, ныряла в балки и опоясывала холмы с разбитыми виноградниками. Кое-где по пути попадались выкатившиеся на асфальт глыбы, последствия недавних камнепадов, которые приходилось объезжать.
– Притормози-ка тут, – попросил Рыжий. «БМВ» еле ползло, преодолевая участок, где асфальт осел в вымытую дождями яму.
– Зачем? – удивился Ногай.
– Надо отлить.
– Перебиться слабо?
– Не гони.
«БМВ» выехало на гравий. Ногай заглушил мотор. Рыжий первым выбрался из салона. Бандура последовал за ним, радуясь возможности размяться. Потянувшись так, что хрустнули суставы, он спустился по насыпи, вызвав миниатюрный камнепад.
– Ты куда это собрался? – спросил сверху Рыжий. Он заметно нервничал, это было очевидно.
– Отгадай с трех раз. – Стоя спиной к дороге, Андрей расстегнул ширинку.
Насыпь переходила в дно обширной котловины, заваленной нагревшимися на солнце валунами. Тут, в низине, слегка отдающий можжевельником воздух казался плотным, как жидкость и, вместе с тем, сухим. Тут не чувствовалось дуновения ветерка, сюда не долетал шум прибоя. Метрах в ста пятидесяти котловина заканчивалась угрюмой, испещренной трещинами скалой, настоящим когтем окаменевшего дракона, собравшегося процарапать небеса. На почти отвесных склонах каким-то образом росли деревья. Серые промоины, следы ручьев и камнепадов, напоминали морщины, избороздившие лицо старика.
«Мрачное место, – мысль пришла неожиданно, и заставила сжаться сердце. – Подходящее, чтобы избавиться, например, от трупа».
«Чьего?»
Андрей не знал, что произошло раньше: дыбом поднялись волосы, или все же сначала за спиной лязгнул затвор. Он замер с расстегнутой ширинкой.
– Выссался? – осведомился Рыжий. – Стой, падло, где стоишь.
* Ты чего? – вымолвили одеревеневшие губы. Подсознание уже было в курсе: «Меня сейчас убьют».
– Ага, и руки держи на виду.
Андрей попробовал медленно обернуться. Этого ему не позволили:
– Не рыпайся, Гондурас.
Теперь, когда он не мог пошевелиться, организм сам каким-то образом переключился на уши. Слух стал чрезвычайно острым. Андрей мог поручиться, что «милиционеры», у него за спиной, обменялись взглядами. Рыжий показал стволом пистолета в сторону хаотического нагромождения валунов у центра котловины.
– Там, – прошептал Рыжий. – Чтобы без шума.
– Двигай вперед, – громко сказал Ногай. Бандура осторожно переставил ногу. Посыпались вниз мелкие камешки. В следующее мгновение он уловил завывание мотора машины, преодолевающей подъем. Звук приближался, Андрей бы сказал, что его издает отечественный автобус вроде «ЛАЗа». По горным дорогам они вечно ползают с распахнутыми дверцами моторных отсеков, что, впрочем, не очень-то помогает уберечь двигатель от перегрева.
