Порой в ушах раздавались шаги. Сверху двигали мебель. Пару раз почудилось, будто залаяла собака. Ник мог поклясться, что шумит поток, и он не сводил глаз со стен в ожидании, когда озерная вода пробьет укрепления и утопит его, как крысу. Однажды зазвучал «Мессия» Генделя: то ли наступило Рождество, то ли Джерачи задремал.
Вскоре ему стало сниться, будто он видит сон, а просыпаясь, он не был уверен, что проснулся.
Возможно, Ник просидел в убежище год. Или прошло всего полтора месяца. В одно прекрасное утро он открыл глаза и подумал: черт возьми, что бы ни творилось снаружи, лучше уж жить там, чем прозябать в этой крысиной норе. Или мысль посетила его во сне, а наутро возникли сомнения. И все же Джерачи встал с кровати с чувством предстоящей миссии. Вымылся. Кое-как привел в порядок бороду. Покрутив в руках ножницы, убедился, что стрижка косматых волос только испортит внешний вид, и решил напомадить их — нашлась целая коробочка с помадой. Получился совсем иной человек, чем на фотографии в паспорте. Соединил бечевкой страницы будущей книги, чертыхаясь оттого, как сложно завязать приличный узел. Затем отыскал одежду, которая еще не превратилась в лохмотья, вдохнул поглубже и приступил к адскому процессу застегивания пуговиц и молний. День был удачный, и все получалось легче, чем обычно. Костюм болтался на исхудавшем теле.
Две пачки привезенных с собой денег весили не больше бейсбольных мячей. Столь же приятные на ощупь. В карманах брюк они выпирали подобно опухоли. Джерачи сунул за пояс револьвер.
Вперед!
Он стоял перед стальной дверью очень долго, судя по давно сбившимся внутренним часам. Ладонь лежала на ручке. Если удастся отсюда выбраться, куда он пойдет? До Канады всего несколько миль, но Джерачи ни хрена не знал о Канаде. Ближе берег Огайо. Он думал об этом сотню раз, а план так и не родился.
Просто вперед.
И Ник двинулся вперед. В одной руке рукопись, другая — на револьвере.
Каждый шаг по металлической лестнице отдавался громовым эхом. Вверху оказалось пусто. Прямо как возвращение домой после отпуска: приезжаешь, и все лежит на своем месте, но что-то все равно не так. В реальности вещи не такие, какими ты их помнишь.
Джерачи включил свет в тайной комнате для гостей. Кругом толстый слой пыли. Разум манил обратно в убежище, а ноги шли вперед. Ник ступил в опустевшее казино, которое здесь со времен «сухого закона». Барная стойка обита парусиной. По зеркалу шла трещина, сцена для оркестра покоробилась от воды. Сломанные игровые столы заставлены разным барахлом, слишком бесполезным, чтобы продать или подарить. Все, как он оставил.
Затем донеслись быстрые шаги — и исчезли. Джерачи положил рукопись на стойку и медленно достал револьвер.
— Ты покойник! — раздался пронзительный голос. Мальчишечий. — Я убил тебя.
— Нет, ты покойник! — выкрикнул другой мальчик. — Я тебя прикончил!
— Замолчи, а то пристрелю тебя по-настоящему!
— Попробуй только, мой отец убьет тебя!
Они бежали вниз по лестнице, к Джерачи.
— Мой отец убьет твоего отца!
— Думаешь, твой отец все может? Нет, он просто отец.
— Мой отец может все!
Ник убрал револьвер за пояс и прикрыл подолом рубашки.
Два темноволосых мальчика, лет восьми, в ковбойском наряде, обогнули угол. Высокий в черной шляпе гнался за коротышкой в белой шляпе. Они увидели Джерачи и остановились. Маленький поскользнулся на старом танцполе, шлепнулся и тотчас встал. Большой напоминал Винсента Форленцу — не внук ли? Или правнук?
— Родители дома? — спросил Джерачи и не узнал свой голос.
Мальчики переглянулись, затем, как по команде, подняли револьверы и направили на незнакомца.
— А ты кто такой? — спросил высокий.
— Я их друг, — ответил Ник. — Они дома?
— Откуда ты взялся? — продолжил допрос высокий.
— Я Гарри, друг ваших родителей.
— Назови хотя бы одну причину, почему мне не пристрелить тебя на месте, — велел высокий.
— Все наверху, в моем доме, — вдруг решил ответить маленький и получил сердитый взгляд от своего друга.
— Правильно, в твоем доме, — произнес Ник, ударил ладонью по лбу, схватил рукопись и пронесся мимо мальчишек. — Именно там я должен со всеми встретиться. Какой же я рассеянный.
