Профессиональная внимательность и на этот раз выручила Климова.
«Чистый», на которого сначала рухнул Климов, а потом свалился Пустоглазый, правда, тотчас оказавшийся с ножом в руке в боевой стойке, хрипло застонал, стал подниматься…
Сделав вид, что собирается обрушить ему па голову стул, Климов вскинул руку, пошел вправо и, мгновенно уловив шаг Пустоглазого к двери, с размаху запустил в него настольной лампой. Не в него, конечно, — в дверь. В самый косяк.
Устроил взрыв стекольной фабрики.
Не дал уйти, позвать на помощь.
Придержал.
— Хочешь слинять? А как же «Чистый»?
Пустоглазый с ненавистью посмотрел на Климова и, держа финку на отлете, вытер кровь со лба.
— Не твое дело.
Стекло изрядно посекло его лицо, особенно правую, текуче покрасневшую щеку. Глаза под каской выдавали зверя.
Климов дал возможность «Чистому» сесть на пол. Пусть послушает. Посмотрит на дружка. Бойца. Телохранителя. Оценит его преданность и верность.
Улыбнулся.
Психологически он победил. И даже знал, что будет через миг, от силы, через пять-десять секунд.
— Уссался, гребень? Моча по голеням течет? Очко жим-жим?
Он подзадоривал, дразнил, бил Пустоглазого по нервам. По чувствительному воровскому самолюбию. Ждал помощи от «Чистого», и тот подал свой голос:
— Режь мента!
Сказал, как рявкнул.
И секущий взмах руки был лучше всякого ответа главарю.
И лучше всякого подспорья Климову.
Тревога и приказ парализуют волю. Завязывает в узел мышцы рук. Сбивают ритм сердца.
Кисть Пустоглазого разжалась, клинок выпал, и мощный удар в пах срубил его на землю.
Следующий ход делал не Климов. Поэтому и за ножом не наклонился, и не отшвырнул его ногой. Лишь отступил на шаг, когда из горла Пустоглазого хлестнула кровь.
Главарь, сидевший на полу и нянчивший свою изломанную руку, в приступе бешенства «взял» Пустоглазого «на съем» — «под красный воротник».
Пустил в расход.
И получил за это по мозгам. Свалился на пол.
Климов забрал финку, выглянул на кухню и, увидев, что «десантник» держится за голову, тихонько причитает, выдернул ремень из пояса у Пустоглазого, связал бандиту руки. Затем заставил его лечь, снял с него каску и обрушил на лежащего тяжелый холодильник.
Ноги придавил столом, забитым банками с вареньем.
Так спокойней.
Если он сейчас о чем и думал, так это о допросе «Чистого». И чтоб его никто не отвлекал. Дал поработать.
После возни руки были в крови, и Климов вытер их о полотенце, найденное в ванной. Воды, понятно, в кранах не было.
Проверив, заперта ли дверь, он прошел в комнату, отметил учиненный в ней разгром — от телевизора остался только ящик, подхватил под мышки Пустоглазого и отволок его на кухню, бросил труп на голову Беззубого. Каска стукнулась о холодильник, громко звякнула, и Климов криво усмехнулся: он представил, как на Пустоглазого уложит «Чистого». Пускай лежит, целует.
Проходя мимо входной двери, глянул в глазок, удостоверился, что на площадке пусто, вернулся в комнату, прикрыл за собой дверь, отшвырнул ногой разбитую вдрызг лампу; заметил в руке финку, хмыкнул, удивился блеску лезвия, выходит, что не руки вытер он о полотенце — нож, посетовал на заторможенность: сказалось все же напряжение минувшей схватки, подсосал и сплюнул все еще сочившуюся из разбитых десен кровь, дождался, когда «Чистый» поднял голову и вытащил из-под стола его тяжелый «Магнум». Сел на стул. Заставил «Чистого» отползти к шкафу.
— Быстро-быстро!
Тот повиновался. Оценил сложившуюся ситуацию. Взялся за локоть. Было видно, что ему не сладко.
«Статья сто восьмая: нанесение тяжких телесных повреждений», — усмехнулся Климов и спросил, какова цель банды?
— Ну, — потянул «Чистый», — ты горячий…
— Как сосиска, — безобидно и устало сказал Климов, передернув затвор «Магнума».
«Чистый» все понял.
— Ладно. Что базар мазать на стену? Объясняю.
— Не тяни.
Угрюмый взгляд. Недоброе молчание. Ответ.
— Городок на кон «Медик» поставил. Требует у абвера полмиллиарда баксов.
— Пятьсот миллионов долларов? За Ключеводск? — Климов не верил. — Что-то многовато.
— Все подсчитано.
— А кто он такой — «Медик»?
«Чистый» посмотрел непонимающе.
