Домпьер махнул рукой.
– Похоже, я впадаю в сентиментальность, – сказал он, – до которой вам в любом случае нет дела. Но у меня еще осталась моя жалкая уверенность плюс уверенность моей матери, хотя ее нет в живых. Так что теперь их у меня две. И я не позволю какому-нибудь легавому отмахнуться от них. Нет, ни за что на свете.
Домпьер умолк и по очереди оглядел их.
– Вы – ладно, – сказал он, закончив осмотр. – Думаю, вы не из тех, кто отмахивается. Но лучше немного подождать, прежде чем просить у вас поддержки. В прошлые выходные я ездил в Дурдан, к отцу госпожи Симеонидис. Он открыл мне свои архивы, и мне кажется, кое-что я там обнаружил. Я оставил ему свои координаты на случай, если он найдет новые документы, но он, кажется, совсем меня не слушал. Он раздавлен. А убийца по-прежнему от меня ускользает. Я ищу одно имя. Скажите, вы давно ее соседи?
– С двадцатого марта, – сказал Матиас.
– Выходит, совсем недолго. Она, конечно, не стала бы с вами откровенничать. Она пропала двадцатого мая, не так ли? А не заходил ли к ней кто-нибудь перед этой датой? Кто-нибудь, кого она не ждала? Я говорю не о старых друзьях или светских знакомых, а о том, кого она не думала больше никогда увидеть или даже вовсе не знала?
Марк и Матиас покачали головой. Они не успели близко узнать Софию, но можно спросить у других соседей.
– Хотя один весьма неожиданный визит она получила, – сказал Марк, нахмурившись. – Вернее, не визит, а нечто другое.
Кристоф Домпьер закурил сигарету, и Матиас отметил, что его худые руки слегка дрожат. Матиас решил, что этот тип мог бы ему понравится. Он находил его слишком худым, некрасивым, но Домпьер был упрям, он следовал своей цели, своему скромному убеждению. Как и он сам, когда Марк подшучивал над ним, называя его охотником на зубра. Этот тщедушный тип не опустит свой лук, можно быть уверенным.
– Вообще-то речь идет о дереве, – продолжал Марк, – о молодом буке. Не знаю, может ли вас это заинтересовать, поскольку не знаю, что вы ищете. У меня оно не идет из головы, но всем на него наплевать. Рассказать?
Домпьер кивнул, и Матиас пододвинул ему пепельницу. Он выслушал рассказ с напряженным вниманием.
– Да, – сказал он. – Но я ждал другого. Пока не вижу связи.
– Я тоже, – признался Марк. – Мне самому кажется, что связи нет. И однако я думаю о нем. Все время. Не знаю, почему.
– Я тоже о нем подумаю, – отозвался Домпьер. – Дайте мне знать, прошу вас, как только объявится Реливо. Может быть, к нему заходил тот, кого я ищу, а он не понял всей важности этого визита. Я вам оставлю свой адрес. Я остановился в девятнадцатом округе, в маленькой гостинице «Дунай» на улице Предвидения. Я жил там в детстве. Без колебаний связывайтесь со мной даже ночью, ибо меня в любой момент могут отозвать в Женеву. Я состою при европейских миссиях. Позвольте, я напишу название гостиницы, адрес и телефон. Я остановился в тридцать втором номере.
Марк протянул ему его визитку, и Домпьер вписал свои координаты. Марк встал и подсунул карточку под пятифранковую монету на каминной перекладине. Домпьер наблюдал за ним. Впервые он улыбнулся, и улыбка сделала его лицо почти привлекательным.
– Это у вас «Пекод»?
– Нет, – сказал Марк, тоже улыбнувшись. – Это научно-исследовательское судно. У нас тут все периоды, люди и пространства. От полумиллиона лет до Рождества Христова до 1918 года, от Африки до Азии, от Европы до Антарктики.
– «Поэтому, – процитировал Домпьер, – Ахав не только мог в установленное время настичь свою добычу в общеизвестных районах китовых пастбищ, но умел еще так мастерски рассчитать курс, чтобы, бороздя широчайшие океанские просторы, даже по пути не терять надежды на желанную встречу» [4].
– Вы знаете «Моби Дика» наизусть? – спросил пораженный Марк.
– Только эту фразу, потому что она мне часто служила.
Домпьер с живостью пожал руки Марка и Матиаса. Он бросил последний взгляд на свою визитку, висевшую на перекладине, будто хотел убедиться в том, что ничего не забыл, взял свой портфель и ушел. Марк и Матиас, стоя у сводчатых окон, смотрели, как он направляется к садовой калитке.
