– Спасибо, – сказала София. – Чудно, но теперь я уверена, что под деревом ничего нет.
Она открыла сумку.
– Вот деньги, – сказала она. – Вся сумма.
– Уже? – удивился Марк.
Старина Вандузлер улыбнулся. София Симео-нидис – необычная женщина. Она казалась напуганной, держалась неуверенно, но деньги были наготове. Значит, она не сомневалась, что уговорит их? Он находил это любопытным.
После ухода Софии Симеонидис все потоптались еще немного в большой комнате. Старина Вандузлер предпочел отужинать в своих апартаментах под крышей. Перед уходом он обвел взглядом троих мужчин. Все трое пристально всматривались в ночной сад, забавным образом застыв в больших оконных проемах. Под круглыми оконными сводами они казались тремя отвернувшимися статуями евангелистов. Статуя Люсьена слева, статуя Марка в центре и статуя Матиаса справа. Святой Лука, святой Марк и святой Матфей, замершие в своих нишах. Занятные типы и занятные святые. Марк стоял прямо, заложив руки за спину и слегка расставив ноги. Вандузлер наделал немало глупостей в своей жизни, и Вандузлер очень любил своего крестника. Впрочем, они никогда и близко не стояли к купели.
– Давайте ужинать, – предложил Люсьен. – Я приготовил паштет.
– Паштет из чего? – спросил Матиас.
Мужчины переговаривались, не отходя от своих окон и продолжая смотреть в сад.
– Из зайчатины. Совсем нежирный паштет. Думаю, вкусно получилось.
– Заяц дорогой, – сказал Матиас.
– Марк своровал утром зайца и преподнес его мне, – пояснил Люсьен,
– Весело, – сказал Матиас. – Он пошел в своего дядю. Ты зачем стащил зайца, Марк?
– Потому что Люсьену хотелось зайца, а он слишком дорогой.
– Ясно, – сказал Матиас. – С этой точки зрения… Скажи, как это получилось, что тебя зовут Вандузлер, как и твоего дядю по матери?
– Потому что моя мать была незамужней, дурень.
– Давайте ужинать, – сказать Люсьен. – Чего ты к нему пристаешь?
– Я не пристаю. Я спрашиваю. А что такого сделал Вандузлер, за что его выгнали?
– Помог одному убийце унести ноги.
– Ясно… – повторил Матиас. – А что это за фамилия – Вандузлер?
– Бельгийская. Вначале писалось в два слова – Ван Дузлер. Неудобно. Мой дед поселился во Франции в тысяча девятьсот пятнадцатом году.
– А-а, так он был на фронте? – заинтересовался Люсьен. – Он оставил какие-нибудь записи, письма?
– Я ничего об этом не знаю, – сказал Марк.
– В этом стоит покопаться, – откликнулся Люсьен, не отрываясь от своего окна.
– Сперва нам придется покопаться в яме, – сказал Марк. – Не представляю, во что мы вляпались.
– В дерьмо, – сказал Матиас. – Дело привычки.
– Давайте ужинать, – повторил Люсьен. – Сделаем вид, что мы из него уже выбрались.
Вандузлер возвращался с рынка. Закупка провизии мало-помалу вошла в круг его обязанностей. Это его не смущало, как раз напротив. Он любил бродить по улицам, присматриваться к прохожим, ловить обрывки разговоров, вступать в них, присаживаться на скамейки, обсуждать цены на рыбу. Повадки полицейского, рефлексы соблазнителя, застарелые привычки. Он улыбнулся. Ему нравился этот новый квартал. И новая лачуга тоже. Свое прежнее жилище он покинул без сожалений, довольный тем, что может начать что-то новое. Мысль о начале всегда прельщала его куда больше, чем мысль о продолжении.
Перед тем как ступить на улицу Шаль, Вандузлер остановился и с удовольствием оглядел это новое жизненное пространство. Что его сюда привело? Цепочка случайностей. Когда он думал о них, его жизнь представлялась ему единым целым, сложившимся тем не менее под воздействием не связанных между собой устремлений, важных для него в определенный момент, но с течением времени терявших силу. Да уж, у него бывали и великие идеи, и глубокие замыслы. Но ни одного он не довел до конца. Ни единого. Его самые твердые решения таяли, столкнувшись с любым препятствием, самые искренние обязательства отменялись по любому поводу, самые проникновенные слова растворялись в реальности. Так уж получалось. Он с этим свыкся и, можно сказать, смирился. Достаточно быть в курсе событий. Поначалу энергичный и нередко блистательный, он через некоторое время чувствовал себя выдохшимся. До странности провинциальная улица Шаль вполне его устраивала. Еще одно новое место. Надолго ли? Мимо, взглянув на него, прошел человек. Должно быть, пытался понять, что он тут делает, стоя на тротуаре со своей корзиной с продуктами. Вандузлер подумал, что этот тип наверняка сумел бы объяснить, почему он здесь живет, и даже набросать картину своего будущего. А вот он сам навряд ли мог подытожить даже свою прошлую жизнь. Он ощущал ее как чудесное переплетение влияний, случайностей, удачных и неудачных расследований, ухваченных возможностей, соблазненных женщин – дивных событий, ни одно из которых, к счастью, не затягивалось надолго, следов чересчур запутанных, чтобы поддаваться обобщению. Конечно, случались и провалы. Без них не обойтись. Чтобы очистить место для нового, приходится избавляться от старого.
