На похоронах Джейсон стоял рядом со мной, очевидно, преодолевший волну злобы и пришедший в чувства. Он не прикоснулся ко мне и не говорил со мной, но и не ударил. Я чувствовала себя ужасно одиноко. Но внезапно поняла, взглянув на гору, что весь город скорбит со мной. Насколько я могла видеть, во всех узких кладбищенских проездах стояли машины. Сотни людей в темном стояли у навеса. Сэм появился в костюме, выглядя совершенно непривычно. Арлена, стоявшая рядом с Рене, надела цветастое воскресное платье. Лафайет стоял позади толпы, вместе с Терри Бельфлером и Чарлси Тутен, так что бар, видно, был закрыт! И все бабушкины друзья, все, кто еще держался на ногах. Мистер Норрис открыто плакал, прижимая к глазам белоснежный носовой платок. На тяжелом лице Максины были выгравированы признаки печали. Пока министр говорил то, что считал необходимым сказать, пока мы с Джейсоном сидели вдвоем на нашем участке на шатких складных стульях, что-то во мне оторвалось и улетело прочь, в сияющую синеву. Я поняла, что теперь бабуля дома, что бы с ней ни случилось.
Остальная часть дня прошла в тумане, и слава Богу. Я не хотела запоминать все это, не хотела даже понимать, что происходит. Но один момент выделился из общей массы.
Мы с Джейсоном стояли у обеденного стола в бабушкином доме, между нами было заключено временное перемирие. Мы приветствовали присутствовавших на похоронах, большая часть из которых старалась деликатно не обращать внимания на синяк у меня на щеке.
Мы пережили это. Джейсон думал, что он пойдет домой, выпьет, и ему не придется некоторое время со мной встречаться, а там все уладится. Я думала почти так же. Кроме выпивки.
К нам подошла некая состоятельная дама из тех, что просчитывают каждый вариант ситуации, которая их особо и не касается.
— Мне так жаль вас, деточки, — сказала она. Я посмотрела на нее. Ни за что бы не вспомнила, как ее зовут. Она была методисткой, у нее было трое взрослых детей. Но вот имя ее вылетело напрочь.
— Мне так грустно видеть вас сегодня одних, и это напоминает мне о ваших родителях, — продолжала она с лицом, застывшим в маске симпатии, которая не была искренней. Я глянула на Джейсона, на даму, кивнула.
— Да, — сказала я. Но мысль ее я услышала еще до того, как она ее высказала, и побледнела.
— Но где же был сегодня брат Адели, ваш внучатый дядя? Ведь он еще жив.
— Мы не общаемся, — ответила я, и мой тон отпугнул бы любого более чувствительного, чем эта дама.
— Но ее единственный брат! Вы, конечно… — ее голос смолк, когда наш совместный взгляд возымел действие.
Еще несколько человек отметило отсутствие дядюшки Бартлетта, но мы дали всем понять, что это наше семейное дело. Эта дама — как бишь ее звали? — просто понимала все куда медленнее. Она принесла устричный салат, и я предполагала швырнуть его в помойку, как только она уберется.
— Нам следовало сообщить ему, — тихо сказал мне Джейсон после того, как она ушла. Я поставила защиту. Мне совершенно не хотелось знать, о чем он думает.
— Позвони ему, — предложила я.
— Хорошо.
За весь остаток дня мы больше не сказали друг другу ни слова.
Три дня после похорон я оставалась дома. Слишком долго, мне надо было вернуться в мир. Но я продолжала думать о том, что мне нужно сделать, по крайней мере, так я себе заявляла. Я вычистила комнату бабушки. Заскочила Арлена, и я попросила ее помочь, потому что не могла находиться одна среди бабушкиных вещей, таких знакомых и насыщенных ее своеобразным запахом — смесью детской присыпки «Джонсон» и камфары.
Арлена помогла мне упаковать все, чтобы отвезти в бюро помощи пострадавшим. В северном Арканзасе в последние несколько дней прошли торнадо, так что люди, имущество которых погибло, вполне могли использовать эти вещи. Бабушка была ниже и стройнее меня, да кроме того, наши вкусы слишком различались, поэтому я ничего не оставила себе, кроме ее драгоценностей. Она никогда не злоупотребляла ими, но то, что она носила, было подлинным и было мне дорого.
Удивительно, сколько всего бабуля смогла впихнуть в свою комнату! Мне не хотелось и думать о том, что делалось на чердаке. С этим можно будет разобраться позже, осенью, когда там станет достаточно прохладно, а у меня будет время подумать.
