Джейсон всхлипывал. Его мысли представляли собой мешанину.
Энди Бельфлеру все это очень не нравилось, он предпочел бы засадить всех нас.
Я устало поднялась на ноги и прикоснулась к ссадине на щеке, чтобы отвлечься от боли в сердце, от ужасного горя, которое полностью поглотило меня.
Мне казалось, что эта ночь никогда не кончится.
Похороны были самыми крупными за всю историю общины Ренард. Так сказал министр. Под ослепительным небом раннего лета мою бабушку погребли близ отца с матерью, на нашем семейном участке древнего кладбища, что раскинулось между домом Комптонов и бабушкиным.
Джейсон оказался прав. Теперь это был мой дом. И дом, и двадцать акров земли, как и права на ископаемые. Бабушкины деньги были разделены поровну между нами, и бабушка поставила условием передачу Джейсону моей половины дома родителей, если я хотела обрести все права на ее дом. Сделать это было несложно, и мне не нужны были деньги за эту половину дома, хотя мой адвокат и посмотрел на меня с сомнением, когда я сказала ему об этом. Джейсон бы просто взорвался, если бы я потребовала выплатить за мою половину. То, что я была совладелицей дома, всегда казалось ему просто шуткой. Но то, что бабушка оставила весь свой дом мне, оказалось для него шоком. Она лучше понимала его, чем я.
К счастью, у меня были другие источники дохода, кроме бара. Я пыталась сосредоточиться на чем угодно, кроме своей потери. Уплата налогов за землю и дом плюс поддержание в порядке дома, которое почти полностью до сих пор лежало на бабушке, могли подорвать мой бюджет.
— Думаю, ты захочешь переехать, — сказала Максина Фортенберри, разбираясь на кухне. Она принесла салат из ветчины и теперь старалась помочь мне в уборке.
— Нет, — удивившись, ответила я.
— Но, милочка, ведь это случилось прямо здесь… — Массивное лицо Максины перекосило от заботы.
— Об этой кухне у меня сохранилось куда больше хороших воспоминаний, чем плохих, — объяснила я.
— Ах, какое чудесное отношение к жизни, — удивленно сказала она. — Сьюки, ты куда умнее, чем многие привыкли считать.
— Благодарю, миссис Фортенберри, — сказала я, и если мой тон и показался ей суховатым, то она никак на это не отреагировала. Наверное, это было мудро.
— Твой приятель придет на похороны? — На кухне было очень тепло. Громоздкая, квадратная Максина утирала лицо кухонным полотенцем. Место, где лежала бабушка, отскребли ее друзья, Господь да благословит их.
— Приятель? Ах, Билл… Нет, он не сможет.
Она тупо уставилась на меня.
— Все ведь будет происходить днем.
Она по-прежнему не понимала.
— Он не может выйти.
— Ох, ну конечно. — Она слегка постучала себя по виску, показывая, что пытается туда что-то вбить. — Вот я глупая. А он и впрямь изжарится?
— Ну, говорит, что да.
— Знаешь, я так рада, что он тогда выступил перед нами, это действительно во многом изменило отношение к нему как к члену общества.
Я отвлеченно кивнула.
— А эти убийства вызывают так много чувств, Сьюки. И так много говорят о вампирах, которые, конечно, повинны в них.
Я посмотрела на нее прищуренными глазами.
— Не злись-ка на меня, Сьюки Стакхаус! Билл был так любезен, рассказав все эти истории на встрече «Потомков», что теперь большинство считает его неспособным на то, что было сделано со всеми этими женщинами. — Интересно, что это были за истории, подумала я, вздрагивая. — Но у него бывают гости, вид которых не внушает людям доверия.
Наверное, она имела в виду Малкольма, Лиама и Диану. Мне их вид тоже не понравился, и я удержалась от автоматического побуждения защищать их.
— Вампиры различаются между собой не меньше, чем люди, — заметила я.
— Именно так я и сказала Энди Бельфлеру, — отметила она, страстно кивая головой. — Я сказала Энди, что ему следует поискать среди других, тех, кто не хочет учиться жить среди людей, не таких, как Билл Комптон, который действительно старается. Он сообщил мне в морге, что наконец-то закончил делать кухню.
Я сумела только уставиться на нее, пытаясь понять, что мог бы делать в кухне Билл. Зачем ему это?
Но ни одна из попыток отвлечься не работала, и наконец я осознала, что все равно буду рыдать. И начала.
