Они говорили и о земных делах, о преждевременности лозунга о построении коммунизма при нашем поколении и неизбежности принятия общечеловеческих ценностей, личности и торжества закона взамен “революционной необходимости”, оправдывающей их попрание.
Званцев был приятно поражен такими прогрессивными взглядами работника ЦК.
— Я подарю вам свой только что вышедший роман “Купол надежды”, посвященный академику Несмеянову. Выхода его ждали и сам он, и в его институте. К сожалению, я не успел поднести подарок к его восьмидесятилетию и присвоения ему во второй раз звания Героя Социалистического труда.
— Он скончался, так и не прочитав?
— Увы, да. Я подарил книгу его жене. И через нее его соратникам.
— Спасибо, что, подарив мне книгу, поставили меня в один с ними ряд. Я непременно прочту и позвоню вам.
Проводив Шахназарова, Званцев задумался, вспоминая историю создания подаренного романа.
Когда написана была его первая часть, его встретил а коридоре издательства заместитель главного редактора журнала “Молодая гвардия” Яковенко и спросил: нет ли у него чего-нибудь для их журнала?
— Роман еще не написал. Готова лишь первая часть.
— Дайте ознакомиться.
Званцев передал бывшую при нем рукопись, и Яковенко пообещал позвонить, а через пару дней пригласил его подписать договор на роман.
Заведующий отделом прозы в журнале Шугаев торопил его, и он послал ему рукопись второй части. Спустя несколько дней, Званцев был ошеломлен его телефонным звонком:
— Мы ознакомились с вашей рукописью. Это серое заумное произведение не заинтересовало нас, и я сожалею о заключенном с вами договоре.
— Ознакомился ли с нею товарищ Яковенко?
— К сожалению, он болен и я заменяю его.
— По вашей просьбе я послал вам неоконченное произведение и намерен выполнить свои договорные обязательства.
— Не хотите ли вы сказать, что “дуракам полработы не показывают”? — вспылил Шугаев.
— Извините меня, но это ваши слова, а не мои.
— Поступайте, как вам будет угодно. Я свое мнение не изменю, — заключил Шугаев и повесил трубку.
Званцев помнил, как его “Пылающий остров” был отвергнут в семи периодических изданиях. И знал цену отдельным оценкам, не опустил руки и сел завершать роман, о судьбе которого не раз спрашивал Несмеянов, придавая большое значение такой публикации.
Шугаев ушел из редакции журнала, и после получения всей рукописи “Купола надежды” никто там не вспомнил отрицательного к ней отношения Шугаева, а сам Шугаев, встретясь со Званцевым в приемной комиссии Союза, где Званцев защищал молодого писателя, говорил:
— Рекомендация такого мастера прозы, как Званцев, дорогого стоит. У него есть чему поучиться каждому из нас.
Званцев только внутренне усмехнулся и своего подопечного в Союз провел.
“Купол надежды” вышел отдельной книгой в издательстве “Молодая гвардия” и на нее пришла заявка для сотрудников института Несмеянова. А Званцев понес дарственный экземпляр вместо Несмеянова его вдове Марине Анатольевне.
Он уже приносил ей журналы “Молодая гвардия”, где печатался роман.
— Откуда вы могли это знать? — с удивлением спросила она, хотя ни о каких плотах и перекатах он не писал, заменив их горнолыжным катанием, где встретились его герои.
Книгу “Купол надежды” он принес уже на новую академическую квартиру, которая показалась ему пустой и холодной с одиноким роялем в огромной комнате, но с прекрасными пейзажами на голых стенах.
— Это работы Александра Николаевича, — печально сказала Марина Анатольевна. — Здесь все так не устроено. Ладно, хоть академическую квартиру без звука дали. А с дачи сыновья его меня выжили. Говорят, нет у меня прав на половину дачи, не при мне приобретенной, хотя и завещанной мне. Судиться с ними не буду. За книгу спасибо. Он так ждал ее и не дождался. И посвящение такое трогательное. Спасибо вам за мечту вашу, с Александром Николаевичем общую. Скажите, а вы, так верно описав наше сближение с Александром Николаевичем, меня не осуждаете?
— Я, Марина Анатольевна, трижды женат.
— Ах, вот почему вы так поняли Александра Николаевича!
— Я старался понять его во всем. Книгу передал читать в верха. Надеюсь, и там поймут идеи Несмеянова.
