Просоветски настроенный англичанин был рад русскому редактору, предлагавшему ему страницы своего журнала.
Кларк высоко чтил подвиг Гагарина и увлекался “Космическим лифтом”, прочтя в журнале Захарченко о предложении советского инженера, отразив это в своем новом романе.
Захарченко же обещал печатать перевод этого романа, приглашая Кларка приехать в Москву.
Артур Кларк принял это приглашение, и Званцеву привелось увидеться с ним на встрече Артура Кларка с московскими писателями.
— Я разделяю с русскими коллегами, — говорил он, — их стремление высказать в научно-фантастическом произведении ценные и осуществимые идеи, как делал ваш Циолковский. Я горжусь, что, следуя его примеру, показал в своем романе впервые осуществленный спутник связи, то есть искусственный спутник, удаленный от Земли на тридцатьтысяч тысяч километров, когда он обегает Земной шар точно за один его оборот, за сутки. Практически, все время находится над одной его точкой, как бы, стоя на месте. А это и нужно для спутников связи. Ныне они уже летают в космосе. Им принадлежит будущее. В новом романе я использую идею одного вашего инженера, предложившего “Космический лифт”, действующий за счет земной тяжести и центробежных сил от вращения Земного шара. У меня он решает проблему общения с орбитальными станциями, откуда стартует звездолет “Гагарин”. Мне помогают в моей работе ваши журналы и наша электронно-вычислительная машина, которую мы называем “Компьютер”, — и он показал слушателям рулон перфорированной бумаги, испещренный печатными знаками. — Это очень умная машина. Она не только записывает то, что я набираю на клавиатуре, но и подсказывает мне, сколько раз на странице я употребил слово “который”, где повторился, словом, редактирует меня. Я передаю этот рулон моему другу мистеру Захарченко и сожалею, что не имел для своего компьютера программы перевода на русский язык.
Василий Дмитриевич Захарченко, отвечал ему по-русски, а приглашенный переводчик переводил Кларку на английский язык:
— Я благодарю нашего друга Артура от имени советских читателей за бесценный подарок, который мы переведем и напечатаем в самое ближайшее время.
Кларк дружески распрощался с советскими, как он называл их, друзьями, и уехал в Шри-Ланка на принадлежащую ему туристическую подводную базу, где он организовал для энтузиастов подводные экскурсии над дном тропического моря.
Его роман появился на страницах “Техника — молодежи”.
Захарченко позвонил Званцеву:
— Саша! Беда! Роман Кларка напечатали за рубежом.
— Какая ж в том, Вася, беда? Право первой ночи ты использовал.
— Мне не до шуток, Саша. Вызывают на ковер. В большое ЦК. Главных редакторов всех изданий.
— Так если всех, то безопасно.
— Напротив. Подозреваю образцово-показательный разгром.
— Так за что? За границей тебя перепечатали. Ну и что?
— А то, что Артур посвятил свой роман академику Сахарову. Я это посвящение снял, а за рубежом крупным шрифтом выделили. Говорят, Зимянин рвет и мечет. Ты знаешь его?
— Когда он был редактором “Правды”, а я свою первую статью о космосе там публиковал, меня ему представили. Низенький и невзрачный.
— Такие всегда опасны. Однако, этого знакомства для заступничества маловато.
— Повод ничтожный, но для того, чтобы на твоей шее въехать в рай по случаю своего назначения на высокий пост секретаря ЦК, достаточный.
— Моя вина, что я не отговорил Артура. Он, может, удружить хотел. Нашему трижды Герою, отцу водородной бомбы и ядерного щита роман посвящал, не задумываясь, что Сахаров стал символом зреющих перемен…
— Как всегда, Вася, ты преувеличиваешь одну сторону. Думаю, что Кларк именно символу наших зреющих перемен и посвящал свой роман, думая таким способом воздействовать на молодые умы твоих читателей.
— Ну, не знаю… — протянул Захарченко.
Совещание главных редакторов состоялось у Зимянина в ЦК КПСС. И он в назидательно разгромной речи гневно указал на серьезную политическую ошибку главного редактора “Техника — молодежи”, напечатавшего чужое нам произведение, посвященное первому диссиденту Союза.
Тотчас ЦК Комсомола освободил Захарченко от обязанностей главного редактора “Техника — молодежи”, которые он блестяще выполнял тридцать лет.
