Въехали по крутому пандусу к ряду фабричных отсеков для разгрузки, свернули с дождя под навес. Полицейский вылез, открыл заднюю дверцу, крепко подхватил Карли под руку. Кажется, не столько для поддержки, сколько для того, чтобы она не сбежала.
Впереди зеленая дверь со смотровым окошечком. Полицейский сунул карточку в щелку, дверь открылась, он провел ее в голое узкое помещение футов пятнадцати в длину и восьми в ширину. Стены выкрашены в кремовый цвет, пол из какой-то твердой пятнисто-коричневой субстанции. Никакой мебели, кроме голой жесткой зеленой скамейки.
— Садитесь, — сказал он.
Она села, уткнувшись в кулаки подбородком, отчаянно желая закурить. Никаких шансов.
Зазвонил мобильник, Карли с трудом расстегнула сумочку и полезла за трубкой. Ответить не успела — констебль качнул головой.
— Простите, придется отключить. — И указал на табличку с надписью: «Пользоваться мобильной связью на территории Центра предварительного заключения запрещено».
Она мельком на него взглянула, стараясь припомнить, что сказано в законе насчет звонков при задержании. Но во время учебы ей почти не пришлось ознакомиться с уголовным законодательством — это не ее область, и вообще не хочется спорить с констеблем. Если подчиняться и делать что сказано, возможно, кошмар скоро кончится, можно будет отправиться в офис и постараться хоть как-то поправить дела. В голову вдруг ударило, что надо обязательно позвонить педикюрше, переназначить на другой день встречу с чрезвычайно требовательным клиентом и уж абсолютно необходимо присутствовать в два часа дня на совещании барристера[5] с другой клиенткой, слушания по финансовым аспектам развода которой пройдут завтра в суде.
Карли выключила мобильник и сунула его обратно в сумочку. Потом посмотрела на голую стену перед собой, где висели распоряжения, оправленные в ламинат. «Задержанные подлежат тщательному досмотру со стороны дежурного офицера. Немедленно сообщите о находящихся при себе или в своем жилище запрещенных законом предметах».
И еще: «Задержанные фотографируются, у них снимаются отпечатки пальцев, а также берутся пробы на анализ ДНК».
Карли постаралась точно припомнить, сколько вчера выпила. Два бокала белого совиньона в пабе… или три… Потом в баре ресторана «Космополитен». Потом еще за ужином.
Черт побери.
Дверь позади распахнулась, констебль пригласил ее жестом пройти внутрь и направился следом, держась совсем близко. Как конвоир.
Карли вошла в просторное, ярко освещенное помещение с полукруглым возвышением в центре из какого-то блестящего крапчатого композитного материала, разделенным на две секции. В каждой сидят мужчина и женщина в белых рубахах с черными погонами и черными галстуками. По периметру расположены зеленые железные двери, между ними внутренние окна в маленькие комнатушки. Совсем другой мир.
Перед одной из секций полицейский в форме и голубых резиновых перчатках обшаривает карманы высокого лысоватого мужчины славянского типа в тонком спортивном костюме и кроссовках. Перед другой ждет своей очереди мрачный парень в мешковатой одежде, со скованными за спиной руками, под охраной двоих полицейских.
Констебль подвел Карли к конторке почти на уровне ее головы. Бесстрастный мужчина лет сорока с небольшим, в белой рубашке с черным галстуком и тремя полосками на погонах, держится любезно, но всем своим видом показывает, что мозги ему никогда в жизни никто не запудрит.
На голубоватом видеомониторе, установленном на уровне глаз, написано: «Ничего не скрывайте. Признайтесь в прежних правонарушениях».
Карли молча слушала женщину из дорожной полиции, которая изложила причины ее задержания, а потом, как бы делая снисхождение, обратилась непосредственно к ней:
— Я сержант Конфорд. Вы слышали, что я сказала? Я уполномочена задержать вас для дачи и подтверждения показаний, а также для допроса. Понятно?
Карли кивнула.
Женщина протянула желтый сложенный лист формата А-4, озаглавленный «Права и обязанности».
— Возможно, пригодится вам, миссис Чейз. Вы имеете право кого-либо проинформировать о своем задержании и повидаться с солиситором. Если желаете, пришлем дежурного юриста.
