Рождество прошло почти незамеченным. Роберт был с нами отстранен и холоден с того самого разговора во дворе. За рождественским завтраком он волчком пустил по столу серебряную монету – Джеку, и выдал нам с Дэнди и Кейти каждой по трехпенсовику с уголками. Миссис Гривз получила отрез материи, Уильям – пенни, Дэвид – приличную пару ношеных перчаток.
И все.
Мы снова принялись за работу, и Рождество стало просто обычным днем: я занималась с лошадьми, остальные работали на трапеции.
Новые пони, которых мы купили в Солсбери, хорошо сработались с остальными, и Роберт научил меня управлять ими с помощью палки, кнута и команд. Мы сделали славный номер: они выходили на арену и разбивались на две группы, переходили с одной стороны на другую, кружась (я вечно теряла из виду самого маленького, который пристраивался не к той команде), танцевали на месте, а заканчивалось все поклоном, и я стояла среди них, улыбаясь туда, где должны были сидеть зрители, спиной к пони, словно могу и вовсе за ними не приглядывать – чего я, разумеется, ни в коем случае не могла.
Я работала с ними каждое утро до завтрака, пока Роберт смотрел, как остальные занимаются на трапеции, или сидел со счетами в доме. После завтрака мы выводили Пролеску и нового коня, Морриса, на луг, и я упражнялась в вольтижировке и езде стоя. Пролеска была устойчива, как скала, она выучила все эти трюки с Джеком много лет назад, и я, возможно, была для нее желанным облегчением – весила я куда меньше, пусть и толкалась слишком сильно, срываясь с противоположного бока лошади.
– Не прыгай! – раздраженно кричал Роберт, стоя в середине арены и попыхивая трубкой в холодное синее небо. – Пусть тебя подбросит шаг лошади. Все, что тебе нужно сделать, – это ноги от земли оторвать. А дальше галоп поможет!
Я выучилась стоять на лошади, когда меня держал Джек, но теперь, пока Роберт пускал Пролеску ровным шагом, начала учиться стоять сама. Сперва – изо всех сил цепляясь за повод, но понемногу – мы упражнялись каждый день, и в солнце, и в метель – научилась отпускать повод и держать равновесие, вытянув в стороны пустые руки, стоя с высоко поднятой головой, переступая и меняя ноги на подпрыгивавшей лошадиной спине.
Позднее, днем, Джек приходил из амбара поработать с нами. Дэнди и Кейти занимались без него, иногда прыгали, и их ловил Дэвид, иногда делали трюки, прыгая в нужном направлении, но падая в сетку, но большей частью они разучивали новый трюк, которому их обучил Дэвид: переход. Дэнди раскачивалась на трапеции, ее ловил Джек, а Кейти прыгала на возвращавшуюся трапецию. Потом Дэнди делала сальто у Джека из рук и падала в сетку, а Джек ловил Кейти, и она или возвращалась на площадку, или тоже падала в сетку. Дэвид, Джек и Роберт дружно говорили, что смотрелось это замечательно. Этим трюком представление должно было заканчиваться. Кейти и Дэнди были собой горды и, поймав ритм, следили за тем, чтобы выглядеть красотками. Я по этому поводу ничего сказать не могла. Я просто была не в силах на это смотреть.
К концу декабря Дэвид почти закончил работу и заслужил обещанную прибавку. Он подготовил для Роберта обученную труппу акробатов на трапеции: парня-ловца и двух летающих девушек; и несчастных случаев почти не было. Они выучили целую последовательность трюков: Дэнди могла долететь до Джека, чтобы он поймал ее за ноги, она могла кувыркаться на трапеции, закинув на перекладину ноги и все еще держась руками, а потом, в последний момент, вытягивать руки, чтобы ее поймали. Она могла выполнить то, что они называли «полетом ангела»: одна нога указывает в потолок, вторая вниз, и Джек бросал ее обратно на трапецию, держа за руку и за ногу. Они с Кейти могли безопасно смениться на трапеции. Лучшим трюком Кейти был «полет ангела». Выглядел он зрелищно, но на деле был одним из самых легких. Дэвид научил их делать сальто и перевороты, падая в сетку. Дальше им предстояло упражняться самим.
Последние несколько дней Дэвид работал со мной на учебной трапеции. Когда мне не надо было забираться по лестнице на площадку, я не чувствовала ледяного ознобного страха. Я могла выполнить несколько трюков: раскачать трапецию, нырнуть под нее в перевороте, сделать «птичье гнездо», повиснув на одних ногах. Роберт задумал повесить трапецию под стойку Дэнди и выпускать меня для разогрева после антракта, чтобы подготовить публику к настоящему выступлению на трапеции, высоко над моей головой. Я не возражала, только настаивала на том, что надену бриджи и рубашку.
