– Я не думала, что кто-то уедет, – сказала я.
– Большинство, – прямо сказал Уилл. – Я не останусь ни дня после твоей свадьбы. Мне некогда время зря терять.
– Поедешь на одну из этих опытных ферм? – спросила я.
– В Америку, – ответил он.
Я невольно ахнула.
– В Америку! – воскликнула я.
Уилл взглянул на меня, его карие глаза смеялись.
– Меня можно убедить остаться, – сказал он.
Я улыбнулась в ответ, но взгляд мой был ровным:
– Мне нужны земля и деньги.
Он пожал плечами.
– Тогда ты меня не удержишь, – мягко сказал он.
Мы повернули лошадей и направились к дому.
– Так когда будет свадьба? – спросил Уилл, когда мы выехали в переулок, ведущий к конюшням.
– В конце сезона, – сказала я. – Весной, на будущий год.
– Понял, – ответил он. – Довольно времени, чтобы ты поняла, что к чему. И передумала, если захочешь. Никто не может тебя принудить, Сара.
Мы доехали до двора конюшни, и грум вышел принять Море. Я соскользнула с его спины и похлопала его по шее. Он повернул большую умную морду и коснулся губами моего кармана, ища кусок сахара, украденный с подноса с завтраком.
– Ты еще приедешь в Лондон? – спросила я.
Голос у меня был безутешный. Я не хотела, чтобы он так прозвучал.
Я повернулась и вышла на улицу из конюшенного двора, Уилл спрыгнул с лошади и, ведя ее в поводу, последовал за мной.
– Хочешь, чтобы я приехал? – спросил он.
Я повернулась к нему лицом.
– Да, – честно ответила я. – Если ты приедешь в город, мне бы хотелось, чтобы ты пришел меня навестить и рассказать, что нового в Широком Доле.
– Если я тебе нужен, я найду комнату и буду под рукой, чтобы кататься с тобой каждое утро и видеться каждый день, – сказал он.
Он говорил тем же ровным голосом, каким спросил бы, нужно ли подковать тягловых лошадей.
– Нет, – с грустью сказала я. – Об этом я тебя просить не могу. Ты нужен в Широком Доле.
Он вспрыгнул в седло и посмотрел на меня, стоявшую на тротуаре, сверху.
– Ты тоже, – заметил он.
Я протянула к нему руку:
– Когда я тебя снова увижу?
Он улыбнулся:
– Скажи когда, и я приеду.
– На следующей неделе? – рискнула я.
Уилл улыбнулся теплой щедрой улыбкой:
– Так вышло, что мне на следующей неделе надо быть в Лондоне. Ты мне как раз напомнила. Я переночую тут и утром с тобой прокачусь.
– Да, – сказала я, протягивая руку.
Уилл взял ее, склонился и отодвинул перчатку, обнажив мое запястье. Он поцеловал нежную кожу на внутренней стороне запястья, а потом снова застегнул перчатку. Словно прикосновение его губ было надежно скрыто внутри.
– Пошли за мной, если понадоблюсь, – сказал он.
Я кивнула и отступила.
Его лошадь рысцой прошла мимо, а я смотрела ему вслед.
Даже если бы Уилл не предостерегал меня насчет Перри, мне все равно нужно было бы за ним приглядывать. Он пил все больше, приходил домой все позже. Однажды утром, выйдя на прогулку, я застала его, вцепившегося в ограду крыльца – его отчаянно рвало среди белого дня.
Я крепко ухватила его за шиворот и поставила на ноги, а потом закинула его руку себе на плечи и то ли затащила, то ли завела его по ступеням к парадной двери. Нас впустила служанка, вставшая, чтобы затопить камины, раньше всех; она была в ужасе от того, что ей пришлось открыть дверь, что было обязанностью дворецкого, и ахнула, обнаружив, что прибыл его милость.
– Помоги, – резко сказала я. – Я не смогу сама поднять его по лестнице.
Она испуганно присела в книксене и поднырнула под другую руку Перри.
– Да, мэм, – сказала она. – Но, мэм, если вам будет угодно, мне не позволено подниматься по парадной лестнице.
– Неважно, – ответила я сквозь зубы.
Перри ухватился за перила и не хотел их отпускать.
– Идем, Перри! – сказала я. – Останешься тут еще хоть ненадолго, тебя увидит мама!
Я думала, это его сдвинет, но не получилось. Он повернулся ко мне, и я увидела, что его голубые глаза внезапно наполнились слезами.
– Ей наплевать, – сказал он. – Она никогда меня не любила и теперь не любит.
– Вздор, – коротко ответила я.
Я отцепила его руку от перил и кивнула служанке. Мы вдвоем рванулись к ступеньке и перетащили Перри через нее. Я услышала позади цокот копыт – это подъехал верхом Джерри, грум, ведший Море в поводу.
