Уилл кивнул.
– Я слышал, до старшего сына ей дело было, еще какое, – сказал он. – Того, который умер.
– Да, – жестко сказала я. – Мертвых куда проще любить.
Уилл на это рассмеялся.
– Но лорд Перегрин, – сказал он, тщательно изображая небрежность. – Ты с ним часто теперь видишься? Вы все еще помолвлены?
Я кивнула, не глядя на него.
– Контракты у юристов, – сказала я. – Я выйду за него, пойми.
Уилл смотрел вперед, вдоль узкой аллеи, над которой сходились аркой над нашими головами светло-желтые ветви каштанов. Мы были совсем одни, и шум утреннего города казался таким далеким.
– Я думал, может, ты встретила кого-нибудь, кто понравился тебе больше, – сказал Уилл. – Думал, ты его используешь, чтобы удобно устроиться в Лондоне, а как устроишься, выкинешь.
Я сухо улыбнулась:
– Ты обо мне высокого мнения, не так ли?
Он пожал плечами.
– Не в первый раз девушка бросает слюнтяя, – сказал он. – Я думал, ты, когда осмотришься, найдешь себе кого-нибудь, кто тебе приглянется.
– Нет, – сказала я. – Не думаю, что мне когда-нибудь приглянется мужчина.
– Не повезет мужчине, который тебя полюбит, – заметил Уилл.
– Очень, – ответила я.
Я искоса глянула на него.
– Горе тому, кто меня полюбит, – повторила я. – Если женится на мне, узнает, что я всегда холодна. А если нет, может впустую потратить свою жизнь на любовь ко мне, а я ему никогда не отвечу.
– Потому что ты ее любила, а теперь она умерла? – очень тихо спросил он.
Я сжалась, едва только он заговорил о боли, которая была все так же свежа и остра во мне, как в тот вечер, когда она умерла.
– Да, – сказала я. – Может быть, из-за этого. Но и до того, задолго до того, для меня, кажется, все уже было кончено.
– Лорду Перегрину, значит, не так много и достанется, – сказал Уилл.
Я улыбнулась.
– Ему достанется то, чего он хочет, – сказала я. – Он холоден. Ему не очень нравятся женщины. Он до смерти боится своей мамы, а я ему по душе, потому что не суечусь и не прошу ласки.
– Странный он, – удивился Уилл.
Я нахмурилась:
– По-моему, он пьяница. И игрок. В деревне он был хорошим, но сейчас пропадает каждую ночь за игрой.
Я помолчала, думая о мужчинах, которых видела на ярмарках – они проигрывали, поставив все, что у них было, на карту.
– Боюсь, его это погубит, – сказала я. – Надо мне его увезти отсюда.
Перед нами простиралась открытая лужайка.
Мы позволили лошадям ускорить шаг, и вдруг Море вскинул голову. Мне в один миг передался его дикий порыв к свободе, и голос цыганского отродья произнес у меня в голове: «К черту правила!»
Я дала коню волю. Земля словно ушла из-под наших ног, я услышала, как Уилл с воплем восторга погнал лошадь за нами. Мы шли первыми, и Море мчался так, словно хотел скакать галопом всю дорогу до Сассекса. Мне пришлось его удержать, натянув поводья. Мы находились возле дороги, шедшей через парк. Если бы кто-то увидел, как я скачу галопом, да еще с крестьянином, пошли бы разговоры.
Море тихо фыркнул, но он не задохнулся. Он мог бы скакать еще много часов. Я чувствовала, что он озадачен, не понимая, почему мы остановились.
Крупный гнедой Уилла подскакал с топотом, обрызгав нас грязью, и Уилл его осадил.
– Так-то лучше! – сказал Уилл. – Первая настоящая улыбка, которую я вижу за все время, что я здесь! Тебе чаще надо скакать галопом, Сара.
Я покачала головой, все еще улыбаясь.
– Мне не позволяют, – сказала я.
Уилл пробормотал что-то, похожее на ругательство.
– Не позволяют! – воскликнул он. – Ты сквайр Широкого Дола. К чему принимать эти чертовы правила? Зачем брать этого безнадежного парня? Сама говоришь, что он пьяница и игрок. Тебе что, не хватило печали и бед, чтобы выходить за такого дурака?
Я развернула Море к дому и удержалась, чтобы не огрызнуться, быстро и зло.
– Мне нужно управлять своей землей, – осторожно произнесла я. – Нужен муж, чтобы жить, как пожелаю, чтобы ни старая компаньонка мистера Фортескью, ни кто другой меня не тревожили.
Уилл кивнул, но, казалось, хотел меня прервать.
– Я не могу выйти замуж за обычного человека, – сказала я. – Ты знаешь почему. Я за неделю сведу обычного человека с ума. У меня нет любви, и я не хочу, чтобы меня любили. С Перри я справлюсь, не дам ему играть и пить, когда мы поселимся в деревне. Не имеет значения, что он слабый и дурной. Он достаточно добрый, он со мной нежен. Я с ним справлюсь. Он – единственный муж, с которым я смогу жить.
