– Шурик, а я не просто так, – с видом коробейника ответил Владимир Николаевич, указывая правой рукой на пакет в левой: – Вот, я выпивку на праздник принес: тут коньяк, ликеры, вино. И даже пиво. Давай по пивку? – подмигнул он.
Феня вмиг повеселела, перестала дуться и впустила родителя в квартиру. Папа никуда от нее не денется, словно только что поняла она, папа не уедет в Германию, не исчезнет от нее на двадцать лет, ей нечего бояться! А если ему для полного счастья нужна мама, то так тому и быть.
Пока гость снимал пальто, переобувался, располагался с пивом на кухне, Феня метнулась в душ, ибо уборка оказалась еще той тренировкой – пот стекал по спине, и вообще хотелось смыть с себя это ощущение, будто она сегодня Золушка.
За пивом папа спросил:
– А чего ты вдруг решила устроить пирушку? Майя в тюрьме, мама только из больницы…
– Майя еще долго сидеть будет. – Перед папой Феня не боялась выглядеть бездушной стервой. – А жизнь продолжается. Я этого, конечно, никому не скажу, кроме тебя и, может, Наташки, но для меня ничего не изменилось. Мы и раньше с сестрой не общались. Типа я все пытаюсь отбить у нее мужа. Эту же версию и мама поддерживала… Впрочем, – тут Феня припомнила, что маму не следует упоминать в подобном контексте, – все уже в прошлом.
– Понятно. – Папа сделал глоток пива. – Как ты думаешь, в моем возрасте не стыдно жениться?
Рассмеявшись легко и радостно, Феня ответила:
– Наконец-то я могу дать совет кому-то из моей семьи! Папа, тебе никогда не будет поздно жениться, потому что твоя душа не стареет. Звучит это глупо, но правда есть правда. – Она усмехнулась и покачала головой, вспоминая недавнего клиента «Юдифи», Майского. – Знаешь, так противно смотреть на мужиков в возрасте, которые охотятся за молоденькими девочками! Это означает, что их души одряхлели, они сами – рухлядь, а девушки для них – лекарство, омолаживающая терапия. Ты не такой, поэтому я горжусь тобой.
– Ну хорошо. – Отец выглядел растерянным. – Тогда расскажи о своих делах.
Это было очень хитро с его стороны, потому что поговорить на тему своих дел его дочь любила. Она тут же принялась с азартом рассказывать о пропавших у Самохина деньгах, о поджигателе-коммунисте Леопольде Бен-Гуравани, оказавшимся отцом известного в городе бизнесмена, о клиентках «Юдифи». И о Сухаревых тоже.
– Странно, – заметила Феня скорее для себя, чем для своего слушателя, – почему-то не могу настроиться на Лину, не понимаю я ее. В их отношениях с Сухаревым была такая неразбериха! Кто кого любил и почему погибли два человека – совершенно неясно!
– И она, как я понял, не говорит правды, – добавил папа. – «Словно каменный идол, словно горный обвал, рухнул. Tyrannosaurus rex».
– Рей Брэдбери! – радостно узнала Феня. – Да, очень похоже на его рассказ: Лина боится, что чужие, очутившись в ее прошлом, раздавят бабочку, и нынешнее положение дел страшным образом переменится. Но что там, в том прошлом?..
– А что, если с их сыном поговорить?
Феня поджала губы.
– Мальчики… – проворчала она тоном вредной старухи. – Мужчины вообще умнеют поздно, а Митя притом слишком уж эмоциональный! Сначала взял на себя убийство, чтобы прикрыть отца, потом с конвоиром подрался. Его я тоже не могу почувствовать.
– Опирайся на факты.
– У меня их нет.
– Добудь.
– Как? Мой способ добычи сведений – откровенная беседа. Люди раскрываются передо мной, потому что я их жалею и понимаю. А раз я не могу пожалеть и понять, они мне ничего не говорят. Замкнутый круг, как во всем этом деле.
Владимир Николаевич надул щеки и вращал глазами, словно не зная, как выразить свое возмущение тем, что его умненькая дочка вдруг перестала замечать очевидные вещи.
– Они тебе врут, а ты им не можешь? – спросил он, по-лошадиному фыркнув.
– А что я им совру? – удивилась Феня, усмехнувшись.
– Скажи Лине, что знаешь правду, – пояснил папа, подливая дочери пива. – Скажи, что хочешь услышать ее версию, а то пойдешь в полицию и сдашь их всех, мошенников.
Консультант критически хмыкнула:
– Знаешь, на такой невнятный блеф Лина не купится! Она не дурочка, поверь. Нужен хоть какой-то факт, зацепка, что-то значимое. А этого у меня нет.
