1
– Феня, сейчас мы поедем в изолятор временного содержания, – на ходу инструктировал Вася.
Всего несколько секунд назад Феня поднялась в его кабинет в агентстве «Просто Бонд» на четвертый этаж, но он даже присесть ей не позволил.
– Нашего Гуравани сейчас выпустят, за ним сын приехал, – продолжал он, выскакивая из кабинета и торопя Феню.
Васе, отслужившему в десанте, ОМОНе и еще каких-то структурах, было привычно воспринимать задачи в полевых условиях, на бегу, без обеда и возможности обдумать полученную информацию. Но Феня такие фортели не любила. Чего прыгать? Зачем одновременно говорить? Отстав от коллеги на две площадки, она (мысленно) шипела и ругалась.
– Ты чего плетешься? – Подняв голову, Вася выглядывал в лестничный пролет. – Феня, ты знаешь, кто его сын?!
– Уже догадалась, – мрачно ответила Феня. – Кострищев.
– Как ты сообразила? – восхитился детектив. – Ну голова! Представь: папа – коммунист и бомж, а сын – капиталист и мироед.
– Просто в голову пришло. По принципу абсурдности.
– Есть такой принцип? – Вася всегда был немножко наивным.
– А разве нет? – Дурное расположение духа Фени начало развеиваться. Догнав наконец детектива, а было это уже возле машины, она спросила: – А чего нам туда ехать?
– Ты с Кострищевым поговоришь!
– Да о чем?
– О поджогах!
Довольно бесцеремонно Вася запихнул консультанта в машину, вскочил на водительское место. «Патриот» рванул с места в карьер.
Они успели. Кострищев, разумеется, привез следователям кучу бумаг, в которых говорилось, что задержанный полицией – человек невменяемый, психически нездоровый, нуждающийся в лечении. Он предъявил все эти документы и выписки, осененные гербовыми печатями, благословленные множеством очень важных людей, не поленившихся поставить свою подпись. Но полиция, взяв документы, не отдала свою жертву сразу. Константин Васильевич был вынужден поджидать отца в машине.
Феня вдруг объявила Васе, что готова побеседовать с Кострищевым. На женское обаяние рассчитывать не приходилось, поскольку кокетничать консультант по брачным вопросам за свою жизнь так и не научилась, но были еще варианты.
2
– Константин Васильевич, – Феня постучала костяшкой указательного пальца по стеклу «сааба» Кострищева. – Я – член партии вашего отца, меня зовут Александра Фенина. Мои товарищи хотят организовать митинг в поддержку нашего лидера. Хочу вас поставить в известность!
– Не надо митингов, – донесся до нее голос из глубин автомобиля. – Уходите!
Как ни присматривалась Феня, разглядеть человека внутри машины она не могла. Нарочито громко, в надежде рассердить Кострищева, консультант заговорила снова:
– Послушайте, Леопольда Бен-Гуравани взяли на поджоге маленького домика, а мы хотим спалить целый квартал! Нам только немного денег не хватает – на бензин. Мы продолжим дело вашего отца!
Задняя дверца «сааба» приоткрылась.
– Сядьте, что ли, в машину! – гневным шепотом предложили ей. – Что вы орете на всю улицу?
Феня нырнула в кожаный салон.
– Я и не знал, что у моего папы есть последователи, – сказал ей человек очень хрупкой конфигурации, сидевший на заднем сиденье. Кострищев, оказывается, имел привычку ездить с водителем.
Большие карие глаза рассматривали Феню бесцеремонно, но не фамильярно.
– Хочу попросить вас от имени отца – не надо ничего жечь. У меня и так неприятности будут из-за этих домиков! Придется за подвиги папы расплачиваться.
– Почему? Владельцы сожженных домов продадут вам свои участки задешево! А вы построите там то, что хотели.
– Тю! – воскликнул досадливо Константин Васильевич. – Да не надо мне! Я уже отказался от этого проекта. У меня больше нет ни сил, ни желания на новое строительство. Сдаю торговые площади, которые давно уже построил, на это и живу.
– Но проект-то шикарный! – воскликнула Феня, не видевшая этого проекта никогда в жизни. Она просто знала, что все эти проекты – шикарные. А как иначе?
– Я в эти игры уже наигрался, понимаете? – сказал Кострищев. – Вы знаете, какой это адский труд – строить дома? Никаких денег не захочешь.
