Как уже было сказано, многие из этих идей были доразвиты и даже отчасти переосмыслены во французской цивилизации. Так, например, идея любви, связанная с душевными терзаниями, идущими от страстного желания обладать любимым существом, была в Средние века превращена в куртуазный культ, не открывший никаких принципиально новых форм ухаживания, но добавивший некоторые смыслы (например, amour lointain (7)). Античный гедонизм и культ плоти приобрел гротескно-раблезианские очертания якобы под воздействием галльских привычек и галльского юмора. Систему римского права, прежде всего сословного, существенно дополнили новыми сиcтемами понятий французские рационалисты, эпоха которых, вместе с Великой французской революцией, по праву может считаться вторым глобальным социокультурным смыслом, определившим основные черты и характеристики современного французского менталитета.
Ключевые социокультурные смыслы, внедренные во французский менталитет эпохой Просвещения, новыми идеологами со всемирно известными именами, такими как Монтескье, Руссо, Дидро, Гельвеций, Вольтер: свобода, равенство, братство – отрыли новые мировоззренческие горизонты для всей новой цивилизации. Дело, конечно, не только в разработке новых смысловых цепочек, не только в предоставлении обществу новых ключей от новых социально-экономических ворот в рай, сколько в принятой, установленной, внедренной вследствие представления о равенстве системе всеобщего и бесплатного образования, представлявшего и представляющего собой конвейер, штампующий национальные мозги. Дело не только и не столько в том, что третье сословие, равное основной производящей силе этого периода, обрело свое идейное обеспечение, сколько в том, что Декларация прав человека и гражданина 1789 года транслировала новые социокультурные смыслы, такие как свобода личности, убеждений, предпринимательства, собственности, право на безопасность, право на сопротивление угнетению, в область общественного сознания всеми имевшимися в то время инструментами пропаганды.
К этим главным смыслам, которые отразились в последующих французских конституциях, выросших из Декларации прав человека и гражданина, относится и отрицание божественности власти, что есть, по сути, практический атеизм, также попавший в систему тиражирования знаний. Тогда, в конце XVIII века, была изменена вся парадигма причинно-следственных связей, ведущая к вершине важнейшего социокультурного смысла, именуемого справедливостью. Отныне свобода именуется высшей ценностью, и понимается отнюдь не как свобода от начальника-короля – это в известном смысле предполагалось само собой – а как свобода действия, передвижения, совести и впоследствии, если иметь в виду революцию 1968 года – как свобода любви. Закон, отнятый у Бога и короля, теперь становится прерогативой общей воли, а власть из сакральной прерогативы переходит в разряд общедоступных способов совершенствования мира. Всем гражданам, повторяет теперь хором весь французский народ, по их способностям открыт доступ к государственным должностям, а все, что не запрещено, разрешено (Декларация прав человека и гражданина от 26 августа 1789 года, статьи 5 и 6) (8). Идея равенства, сделавшая сирых и безработных площадкой для применения социально-политических конструктов, перевернула национальное самосознание, подобно самому понятию «революции», взятому в социально-политическую практику из астрономической книги Николая Коперника «О вращении небесных тел». Эпоха Просвещения, давшая французам общенациональную уверенность, что разум может все, а общество есть не что иное, как царство разума, оплодотворила античное наследство, заставив его плодоносить во имя всей постантичной цивилизации. Она ознаменовала собой окончательную победу городской цивилизации, городского мировоззрения, городского способа действия над сельским, то есть примат рационального, анонимного как произрастающего из равенства, механистичного и условного (9).
Эта же эпоха обозначила границу влияния еще одного глобального фактора, воздействовашего на формирование современного французского менталитета, а именно – христианства. Нет ничего удивительного в том, что последние исследования свидетельствуют о чрезвычайно низкой значимости для французов христианства в качестве веры как таковой и чрезвычайно высокой его значимости в качестве общенационального ритуала (10). История развития христианского вероисповедания во Франции, да и во всем романском мире, имеет существенные специфические черты, позволяющие отчасти понять, почему над монашеством надсмехались многие мыслители на протяжении всей истории Франции, среди которых и Боккаччо, и Рабле, и, само собой, Дидро. Дело здесь не только в том, что светская власть, предлагающая обществу светский контекст разворачивания общественной жизни, отчаянно боролась с церковной властью за власть же, и это приводило к откровенным схваткам наподобие известного Авиньонского пленения пап (начало XIV века). Этот поединок за власть между королями и папством длился всю истории Франции, с разными результатами в разные эпохи, но с неизменной подоплекой – ослабление влияния церкви на практическую сторону жизни французов. При этом духовенство компрометировало само себя, показывая честному народу все живописанные классиками прелести своего бытия – разврат, пьянство, алчность, лицемерие. Об этом же свидетельствует и рассказ из Повести временных лет о том, как русский князь Владимир выбирал для своего народа вероисповедание, дабы преградить путь распространяющемуся на Руси кровавому культу бога Перуна. От гонцов, отправленных в Ватикан разузнать поподробнее, что представляет собой католическая вера, он узнал, что на папский престол в 955 году воссел шестнадцатилетний юноша, нареченный Иоанном XII, превративший Ватиканский двор в вертеп продажных женщин и известный также как охотник, игрок, пьяница, а также приверженец культа Сатаны (11. С.72).
