Темляк занимался оружием на пятачке возле сараев. Пока возился, вспоминал, как отец обходился с охотничьим инвентарем без нынешних заморочек, без патчей и вишеров. Привязывал к шнурку с одной стороны свинцовую дробь, посередине кусочек ветоши, и загонял дробину в дульный канал ствола. Дробь падала в ствол, увлекая за собой шнурок, а батя доставал ее из затворного входа. Дальше — проще: туда-сюда ветошью, вот и вся процедура.
У Темляка из батиных принадлежностей только шнур, из которого сплетен толстый браслет. К нему бы карбюраторный очиститель… Он заглянул в сарай. Слева на перевернутом ящике отыскалась бутыль с этикеткой «Carb cleaner».
Он забрал бутыль вместе с ящиком. Перевернул ящик, чтобы сесть повыше. Примерился. Вроде удобно. Убедился, что в стволе нет патронов. Под ногами валялась тряпица, и он ее подобрал. С растущего рядом куста взял ветку попрямее, ножом очистил ее от коры. Тряпицей обмотал тонкий край, обмакнул ее в жидкость из бутыли. Выдохнул: «Ну, погнали».
Чисткой ствола он занимался от силы десять минут. Когда полез в карман за патронами, заметил возле лобби Викентия.
— Откуда патроны? — спросил тот с прищуром.
— В океане, на островке подобрал, — нашелся Темляк. — Зачем бы мне на кайтборде несколько миль рассекать?
— Дела, — вздохнул Викентий. — Слыхал, Олег без Ильи вернулся?
Дыра это просто ничто, но вы можете и в ней сломать шею.
Аксиома О'Мэлли
Если бы в далеком пятьдесят девятом году с Эллочкой Шацкой не случился странный припадок, Несчастливцеву не в чем было бы ее упрекнуть. Но случилось то, что случилось: сверху спустился серебристый канат, его юркие оголовки, как щупальца, проникли к ней под одежду и вцепились в пупок, некто сильный потащил вверх обмякшее тело. Схватившись за «пуповину», Шацкая в ужасе поднялась над двором, наблюдая, как взрослые обступили потерявшего сознание подростка, в котором она узнала себя.
Шацкая никому не рассказывала о серебристом канате, пыталась выкинуть из памяти воспоминания детства. Со временем эмоции притупились, и ей открылось, что явление каната может происходить повсеместно. К тому же случай подбросил ей подходящую статью про предсмертные опыты. Голландский кардиолог утверждал, что сознание не привязано к телу, поэтому может без препятствий покидать его и так же свободно возвращаться назад. Лучшим временем для наблюдений он считал момент перед смертью.
У Шацкой сложился более или менее определенный план, и статья подтвердила теорию. Она поставит свой опыт, нужно лишь дождаться подходящего случая. С ее возможностями это не сложно, достаточно заставить младших сотрудников докладывать ей о больных с нужным диагнозом.
Первой в расставленные Шацкой сети попала жена Несчастливцева. Поначалу старшая медсестра сочувственно опекала пациентку: следила за назначениями, снабжала дефицитными препаратами, водила по кабинетам врачей. Ни один из них не выявил у женщины какой-либо иной патологии, кроме той, от которой та умирала.
Через две недели, когда состояние пациентки ухудшилось, Шацкая решилась. Заговорила с ней об эвтаназии и даже сводила в другую палату, чтобы показать, что ждет человека с похожей патологией. Сразу предложила альтернативу: легкую смерть от сердечного препарата в завышенной дозе. Но от жены Несчастливцева Шацкая так ничего и не добилась. Ни о каком канате та перед смертью не говорила.
Слишком поздно Шацкая поняла, что искала не там. Ей бы с блогерами встречаться, с теми, кто, как и она, побывали в астрале.
— У вас на кофточке грязь. Или кровь? Где вы испачкались? — Тая указала Шацкой на коричневый подтек возле нижнего края кармана.
Элла Рудольфовна растерянно оглядела себя. В том месте, где лежала находка, по ткани расползалось пятно: темное и некрасивое, похожее на след от коктейля, который Шацкая заказывала перед вылетом в баре. Коктейль ей понравился, но она вряд ли могла не заметить, что испачкала блузку. К тому же блузка на ней была надета другая.
— Вам бы переодеться.
— Ерунда, — Шацкая добродушно заулыбалась, желая быстрей отвязаться от девушки. Ей не нравилось, как та внимательно разглядывала пятно. — В кармане лежала конфета. Шоколад был завернут в фольгу, но, похоже, растаял.
