Нельсонъ окружилъ себя всѣмъ, что могло питать романическую склонность его, столь противную разсудку: украсилъ кабинетъ свой видами; Вармбрунскихъ окрестностей и прекраснаго городка Гиршберга; велѣлъ написать на горѣ Кинастѣ молодую женщину, сидящую на развалинахъ: она видна была только въ перспективѣ, но совершенная Греческая профиль изображала для него Эльмину. Среди ландшафтовъ онъ поставилъ, въ большихъ золотыхъ рамахъ, образъ Меланхолі, закрытой флеромъ и сидящей на крутомъ берегу моря; она прижимала ко груди своей раненную горлицу; у ногъ ея лежалъ изломанный якорь. Въ семъ кабинетѣ онъ сиживалъ по нѣскольку часовъ въ день, и всякой разъ съ явнымъ замѣшательствомъ распечатывалъ Вильгельмовы письма. Другъ увѣдомилъ его, что онъ хочетъ открыться Гocпожѣ Б*, Эльмининой матери, въ чувствахъ своихъ. Нельсонъ безпокоился, съ живѣйшимъ нетерпѣніемъ ожидая слѣдствій, и недѣли черезъ двѣ узналъ, что Госпожа Б* рѣшительно отказала Вильгельму. Это извѣстіе обрадовало его… Нельсонъ былъ недоволенъ собою, и видѣлъ, что самыя тайныя чувства, противныя разсудку и морали, имѣютъ вредное вліяніе на сердце. Послѣ того онъ нѣсколько мѣсяцевъ не получалъ писемъ отъ своего друга. Наконецъ Вильгельмъ увѣдомилъ его, что онъ былъ нездоровъ; что мать Эльмины умерла, но что судьба его не перемѣнилась, что Эльмина, горестная, неутѣшная, считаетъ преступленіемъ вытти за такого человѣка, который не нравился ея родительницѣ; что ему, лишенному всей надежды, разсудокъ совѣтуетъ удалиться, и что онъ выѣдетъ изъ Шлезіи, какъ скоро найдетъ купца для своего помѣстья…. Въ сіе время Нельсонъ имѣлъ нещастіе потерять отца, и глубокая, душевная печаль усилила въ немъ всѣ другія чувства. Въ горести онъ хотѣлъ утѣшить себя по крайней мѣрѣ совершенною независимостію: оставилъ торговлю, и не думалъ о томъ, что въ двадцать семь лѣтъ не дозволено человѣку ни отдыхать, ни быть празднымъ. Ничто не удерживало его въ Дрезденѣ: Нельсонъ объявилъ своимъ знакомымъ, что онъ желаетъ выѣхать изъ того мѣста, гдѣ все напоминаетъ ему горестную потерю. Тайныя мысль утверждала его въ семъ намѣреніи: Нельсонъ скрывалъ ее съ великимъ стараніемъ отъ самого себя, чтобы не бороться съ нею. По смерти отца отъ уже не запирался въ кабинетѣ своемъ; не хотѣлъ думать объ Эльминѣ, и мыслилъ объ ней только нечаянно!… Можно не слушаться разсудка, но совѣсти обмануть не возможно.
Вильгельмъ въ письмахъ своихъ безпрестанно жаловался на то, что земля его не продается. Вдругъ Нельсонъ пишетъ къ нему что онъ покупаетъ ее и краснѣется, читая отвѣтъ признательнаго Вильгельма, который считалъ его предложеніе дѣйствіемъ великодушной дружбы, и трогательнымъ образомъ изъявлялъ свою благодарность. Какъ молодой Англичанинъ ни увѣрялъ себя, что Саксонія никогда ему не нравилась; что уединеніе и тишина всего лучше для его характера, и что дружба требуетъ отъ него сей услугѣ, важной для Вильгельмова спокойствія: однакожь онъ чувствовалъ въ сердцѣ какое-то необыкновенное мучительное волненіе, которое было темнымъ предвѣщаніемъ бѣдствія. Угрызеніе совѣсти въ страстяхъ порочныхъ и кротхая надежда добродѣтели заставили насъ вѣрить предчувствіямъ… Нельсонъ съ неизъяснимымъ внутреннимъ безпокойствомъ приготовлялся къ отъѣзду. Намѣреніе его не удивило ни жены, ни знакомыхъ: дружба его съ Вильгельмомъ изъясняла покупку земли въ Шлезіи. Къ тому же онъ былъ нездоровъ, и Медики, совѣтующіе обыкновенно ѣхать туда, куда больному хочется, увѣряли, что Вармбрунскія воды сдѣлаютъ ему великую пользу. Холодная, равнодушная Генріета могла, и въ Шлезіи заниматься хозяйствомъ, и болѣе ничего не требовала. Нельсонъ поѣхалъ въ Маѣ мѣсяцѣ; онъ носилъ еще по отцѣ трауръ. Вильгельма уже не было въ Шлезіи; онъ навсегда выѣхалъ изъ отечества, съ намѣреніемъ поселиться во Франціи. Нельсонъ дорогою казался задумчивымъ, безпокойнымъ; ночью пріѣхалъ въ Варнбрунъ; спалъ очень мало, всталъ на разсвѣтѣ и спѣшилъ на гору Кинастъ; всходилъ на ея вершину съ тѣмъ сердечнымъ волненіемъ, которое бываетъ слѣдствіемъ самыхъ нѣжнѣйшихъ воспоминаній; искалъ разрушенной аркады — увидѣлъ ее и затрепеталъ: пламенное воображеніе представило ему трогательную Эльмину: онъ видѣлъ красоту ея, слышалъ голосъ и романсъ Кольмы…. Нѣсколько часовъ провелъ въ какомъ-то сладостномъ, меланхолическомъ забвеніи, и съ трудомъ могъ оставить сіе мѣсто, въ намѣреніи приходить туда всякое утро. Возвратясь домой, Нельсонъ осматривалъ свое жилище и вездѣ находилъ знаки Вильгельмовой страсти къ Эльминѣ. Въ отдаленномъ углу сада почти на всѣхъ деревьяхъ было изображено имя ея. Маленькая прекрасная бесѣдка представляла храмъ Надежды. Это мѣсто плѣнило Нельсона. Онъ вздумалъ окружить его высокимъ палисадомъ, заклеилъ мхомъ имя Эльмины, и подо всякимъ деревомъ велѣлъ сдѣлать канапе.
