Это письмо сдѣлало сильное впечатлѣніе въ воображеніи и сердцѣ Нельсона. «Какъ щастливъ Вильгельмъ!» думалъ сей молодой человѣкъ: «онъ нашелъ предметъ достойный страсти, и знаетъ теперь, для чего живетъ въ свѣтѣ!»… Нельсонъ, сынъ Англійскаго купца, родился въ Дрезденѣ; въ угожденіе отцу женился на богатой Нѣмкѣ, добродушной и хорошо воспитанной, но холодной до крайности. Генріета была одна изъ тѣхъ красавицъ, которыхъ любятъ хвалить женщины и старики: имѣла всю свѣжесть молодости и правильныя черты лица, но безъ всякой пріятности, такъ, что самая завистливая, самая непрелестная кокетка не могла бы ее бояться. Нельсонъ, пылкой и чувствительной, находилъ въ ней вѣрную жену, хорошую хозяйку, но сердце его оставалось безъ подруги. утѣшаясь единственно своею нѣжностію къ Кораліи, милой дочери, онъ даже и съ сей стороны былъ недоволенъ Генріетою, которая занималась болѣе домашнею экономіею, нежели воспитаніемъ дочери, и думала, что цѣломудріе и бережливость составляютъ единственную должность супруги и матери. Сіе мнѣніе есть общее въ Нѣмецкой землѣ; и хотя Госпожа Нельсонъ безъ сомнѣнія имѣла слишкомъ ограниченное понятіе о трогательныхъ и милыхъ обязанностяхъ супружества, однакожъ она могла бы еще быть образцомъ для молодыхъ женъ во Франціи.
Нельсонъ въ другой разъ читаетъ то мѣсто Вильгельтова письма, гдѣ онъ говоритъ: Эльмина… не правда ли, что одно это имя заключаетъ въ себѣ какую-то неизъяснимую прелесть?.. Глаза его устремляются на сіе опасное имя… Наконецъ онъ произноситъ его въ слухъ, въ самомъ дѣлѣ чувствуетъ въ сердцѣ какое-то необыкновенное движеніе. Ему кажется, что Эльмина должна быть Ангеломъ, плѣнивъ человѣка вѣтренаго, и совсѣмъ не романическаго. — Въ тотъ же вечеръ Нельсонъ отвѣчалъ Вильгелъму, и говоря въ письмѣ своемъ только объ Эльминѣ, просилъ его сообщить ему слова и музыку романса Кольмы; онъ любилъ Оссіана, и ложась спать, съ великимъ удовольствіемъ прочиталъ въ немъ сію трогательную Поэму. Мудрено ли, что воображеніе его и во снѣ занималось тѣмъ же, чѣмъ наяву? Едва закрывъ глаза, онъ увидѣлъ молодую женщину въ длинномъ флеровомъ покрывалѣ, сквозь которое можно было замѣтить только одинъ прелестный стихъ ея. Сердце его волнуется и говоритъ ему: это Эльмина! Но въ то же мгновеніе сія таинственная незнакомка удаляется, дѣлая знакъ рукою, чтобы онъ не ходилъ за нею. Молодой человѣкъ не повинуется и слѣдитъ за Эльминою, которая вступаетъ въ густую тьму и скрывается. Нельсонъ кличетъ ее, но, вмѣсто отвѣта, слышитъ одно ея стенаніе. Холодный потъ льется градомъ съ лица его: онъ проснулся — и сія мечта, украшаемая именемъ Эльмины, съ того времени сдѣлалась для него предметомъ опасной задумчивости.
Недѣль черезъ шесть Вильгельмъ написалъ къ нему, что Эльминина мать послала въ Дрезденъ къ славной Ангеликѣ Кауфманъ портретъ своей дочери, очень сходный, желая, чтобы Кауфманъ списала съ него хорошую копію. Нельсонъ, чрезмѣрно желая видѣть лицо, представляемое ему воображеніемъ всегда подъ флеромъ, спѣшилъ къ Ангеликѣ, которая была съ нимъ знакома и съ удовольствіемъ показала Эльмининъ портретъ. Нельсонъ устремилъ на него глаза, и нѣсколько минутъ безмолвствовалъ. Кауфманъ говорила, что ей никогда не случалось видѣть такого прекраснаго, выразительнаго лица, и что она хочетъ изобразить Эльмину въ видѣ Меланхоліи. Нельсонъ не отвѣчалъ ни слова; не мыслилъ, a только чувствовалъ; изумленный, тронутый, удивлялся красотѣ въ молчаніи.
Нѣсколько разъ онъ былъ у Ангелики; смотрѣлъ, какъ она писала картину Эльмины, и сидѣлъ неподвижно часа по три; возвращался домой и пѣлъ, играя на фортепіано, романсъ Кольмы. Когда портретъ и картину отослали въ Шлезію, Нельсонъ огорчился душевно: ему казалось, что онъ разстался съ милымъ другомъ; самъ удивлялся страннымъ чувствамъ своимъ, но единственно для того, чтобы заниматься ими еще болѣе: они плѣняли его романическое воображеніе и казались ему одною любезною мечтою, ни мало не опасною и не порочною. «Еще не слыхавъ объ Эльминѣ, думалъ Нельсонъ, я былъ увѣренъ, что въ свѣтѣ есть женщина прекрасная, чувствительная, невинная, которую сердце мое полюбило бы страстно, естьли бы случай свелъ меня съ нею: теперь знаю, что эта милая незнакомка называется Эльминою, знаю черты лица ея и мѣсто, гдѣ она живетъ. Въ состояніи моемъ нѣтъ въ самомъ дѣлѣ ни малѣйшей перемѣны: безъ всякой надежды хочу питать въ сердцѣ — не любовь, которая не можетъ родиться безъ личнаго знакомства, но всегдашнюю грусть и сожалѣніе. Женившись, я боялся встрѣтиться съ тою, которой искать мнѣ уже не дозволено, но къ которой тайно стремился душею: теперь мечтательное воображеніе мое остановилось на дѣйствительномъ предметѣ, и я безъ трепета могу смотрѣть на прекрасную женщину, видя ее въ первый разъ. Между горами Шлезіи будутъ отнынѣ носиться мысли мои, безъ ясной цѣли, но постоянно.
