Однако на Западе, в индивидуалистических культурах, в которых индивидуальные цели ее членов не менее, если не более важны, чем групповые, иллюзия неуязвимости является широко распространенной нормой. По результатам проведенного в 1998 году опроса Гэллапа (Gallup Poll), надежды американцев на высокий уровень своего благосостояния в будущем “оказались очень распространенными, превышающими аналогичные показатели, зафиксированные в ходе опросов Гэллапа за последние 35 лет”. По результатам опроса, 72 % американцев предполагали, что через пять лет их жизнь будет “самой лучшей из возможных” или нечто очень близкое к этому. Хотя только 26 % респондентов признали, что за последние пять лет их жизнь почти не изменилась [14].
Иллюзия неуязвимости на удивление живуча. Через две недели после атаки террористов 11 сентября 2001 года на Всемирный торговый центр и Пентагон 53 % опрошенных американцев признавали, что беспокоятся за себя и своих близких, и осознавали, что жертвой будущих терактов может оказаться каждый человек. К январю их число сократилось до 38 % [15]. Опрос общественного мнения, проведенный полгода спустя, оказался еще более показательным: 52 % американцев высказали мнение, что вероятность новых террористических актов в Соединенных Штатах в течение последующих нескольких недель высока, но только 12 % опрошенных допускали, что они могут коснуться их самих или членов их семей [16].
Если мы в состоянии убедить себя в том, что нас не коснутся такие несчастья, как болезни или стихийное бедствие, неудивительно, что мы преувеличиваем свои возможности управления такими психологическими силами, как, к примеру, стойкость в отношении социального воздействия и убеждения. Более того, у нас возникает дополнительная иллюзия в отношении самих себя: мы верим, что благодаря собственным личностным характеристикам способны противостоять психологическому давлению лучше, чем другие люди. Результаты исследований ясно подтверждают: люди (особенно представители Запада) твердо убеждены в том, что они способнее окружающих. Мы оцениваем свой уровень “выше среднего” по всем позициям перечня желаемых характеристик: от интеллектуальных способностей и личного профессионализма до лидерских навыков и способностей к социальному взаимодействию [17].
Вместе с моими студентами Натанаэлем Фастом и Джозефом Гербером я изучал иллюзию “уровня выше среднего” в связи с феноменом убеждения [18]. Прежде всего мы попросили участников оценить, насколько разнообразные личностные особенности влияют на подверженность человека психологическому давлению. Качества, которые получили высшие баллы, мы представили 268 студентам университетов и колледжей и попросили их сравнить себя с другими студентами их пола и возраста по каждой из характеристик [19]. Эффект “уровня выше среднего” наблюдался почти в каждом случае:
• 50 % студентов заявили, что они менее наивны, чем средний студент их возраста и пола; только 22 % отметили, что они наивнее других;
• 43 % участников посчитали себя менее легковерными, чем остальные люди; только 25 % признали, что они доверчивее, чем большинство;
• 46 % опрошенных назвали себя менее конформными 10, чем окружающие люди; только 16 % высказали противоположную точку зрения;
• 74 % респондентов признали себя более независимыми по сравнению с остальными людьми; лишь менее десятой части опрошенных (7 %) назвали себя менее независимыми;
10 Конформность (от лат. conformis – подобный, сообразный) – податливость человека реальному или воображаемому давлению группы, проявляющаяся в изменении его поведения и установок в соответствии с первоначально не разделявшейся им позицией большинства. С другой стороны, нонконформизм – это стремление во что бы то ни стало поступать вопреки позиции господствующего большинства, любой ценой и во всех случаях утверждать противоположную точку зрения. – Примеч. ред.
• 63 % участвовавших в исследовании оценили свою уверенность в себе выше среднего; только 13 % признали, что они менее уверены в себе, чем большинство;
• 55 % назвали себя более целеустремленными, чем их сверстники; только 15 % назвали себя менее целеустремленными.
