— Кто такой этот Верну де Курсон, с которым я ехал в одном купе из Ниора?
— Точно, он был в том поезде. Это шурин.
— Чей?
— Курсона, которого убили.
Мелковатый брюнет, в свою очередь появившийся в гостинице, тут же засек обоих беседующих.
— Привет, Ферон! — воскликнул журналист.
— Добрый тебе вечер. Прошу извинить, господин комиссар, но меня не проинформировали о вашем приезде, а посему я вас не встретил. После изнурительного рабочего дня мирно сидел за столом, и вдруг… — И он показал на рыжего. — Тут же выскочил на улицу и…
— Я уже сказал этому молодому человеку, — вздохнул Мегрэ, отодвигая тарелку и берясь за трубку, — что не имею никакого отношения к вашему делу Курсона. Оказался в Фонтэне-ле-Конт по чистейшей случайности с целью пожать руку давнему другу Шабо и…
— А ему известно, что вы здесь?
— Он должен был ожидать меня с четырехчасовым поездом. Убедившись, что я не прибыл, наверное, подумал, что появлюсь лишь завтра, если вовсе не изменил своих планов. — Мегрэ поднялся из-за стола. — А теперь, с вашего позволения, пойду поприветствую Жюльена, прежде чем завалиться спать.
Комиссар полиции Ферон и репортер пришли в замешательство.
— Вы действительно ничего не знаете?
— Не имею ни малейшего понятия.
— И не читали газет?
— В течение трех дней организаторы конгресса и Торговая палата Бордо не давали нам ни минуты передышки.
Полицейский и репортер, полные сомнений, переглянулись.
— Вы знаете, где проживает следователь?
— Конечно. Если только город не изменился со времени моего последнего визита к Шабо.
Они никак не могли решиться оставить Мегрэ в покое. Даже на тротуаре встали по бокам.
— Господа, имею честь откланяться.
Журналист настаивал:
— И вам нечего заявить «Уэст-Эклер»?
— Ничегошеньки. Всего хорошего, господа.
Комиссар зашагал по улице Республики, пересек мост и на всем пути до Шабо не встретил и пары прохожих.
Его друг проживал в старом доме, которым молодой Мегрэ так в свое время восхищался. С тех пор дом ничуть не изменился — серый камень стен, крыльцо в четыре ступеньки, высокие окна с квадратиками форточек.
Сквозь задвинутые шторы пробивался слабый свет. Мегрэ позвонил и вскоре услышал цокот мелких шагов по вымощенному белой плиткой коридору. В двери приоткрылся глазок.
— Дома ли месье Шабо? — спросил он.
— Кто там?
— Комиссар Мегрэ.
— Это действительно вы, месье? — Он узнал голос Розы, бессменной в течение тридцати лет горничной Шабо. — Сейчас открою. Потерпите чуток, пока я сниму цепочку. — Одновременно она крикнула куда-то во внутренние покои дома: — Месье Жюльен! Это ваш друг, господин Мегрэ… Входите, входите… Хозяин побывал сегодня после обеда на вокзале… И был разочарован, не встретив вас. Как же вы добрались?
— Поездом.
— Вы хотите сказать, что ехали вечерним рейсом?
Дверь наконец открылась. В хлынувшем наружу оранжевом свете предстал мужчина высокого роста, худой, слегка сутуловатый, одетый в домашнюю куртку из велюра каштанового цвета.
— Ты ли это! — воскликнул он.
— Конечно я. Просто не успел на нужный поезд. И сел в первый попавшийся.
— А где багаж?
— В отеле.
— Ты с ума сошел? Надо послать за ним. Договорились же, что остановишься у нас.
— Послушай, Жюльен…
Странно все же. Почему-то Мегрэ был вынужден делать над собой усилие, чтобы называть бывшего однокашника по имени, да и звучало оно для него необычно.
Не получалось даже спонтанного обращения к Шабо на «ты».
— Заходи! Надеюсь, еще не ужинал?
— Уже отужинал. В гостинице «Франция».
— Мне предупредить мадам? — прервала их Роза.
Мегрэ тут же вклинился:
— Думаю, она уже почивает?
— Только что поднялась к себе. Но ложится она не раньше одиннадцати, а то и в полночь. Я…
— Ни за что на свете! Я запрещаю ее беспокоить. Увидимся утром.
— Она будет недовольна.
Мегрэ прикинул, что мадам Шабо должно быть сейчас не меньше семидесяти восьми лет. В глубине души он сожалел, что пришел сюда. Тем не менее послушно пристроил утяжеленное впитавшейся влагой пальто на старинную вешалку и проследовал за Жюльеном в его кабинет, в то время как Роза, которой самой уже перевалило за шестьдесят, ожидала распоряжений.
— Что будешь пить? Выдержанный коньяк?
