Меран явно смутился, а Мегрэ сурово продолжал:
— Вы были ревнивы. Из ревности заставляли ее оставаться дома, а ей хотелось работать. Вы жили тогда в двухкомнатной квартире на улице Тюренна. Каждый вечер требовали отчета, как она провела лень. Вы в самом деле были убеждены, что она любит вас?
— Я в это верил.
— Ой ли? Не хитрите!
— Какая уж тут хитрость!
— Вы часто встречались с братом?
— Он жил тогда в Париже.
— Бывал он где-либо с вашей женой?
— Обычно мы проводили досуг втроем.
— А вдвоем им случалось куда-либо ходить?
— Иногда.
— Брат проживал в гостинице на улице Бреа, возле площади Герн? Ваша жена навещала его там?
Измученный Меран повысил голос.
— Нет.
— Был у вашей жены свитер, который обычно носят в горах, когда катаются на лыжах? Свитер из плотной белой шерсти ручной вязки, с вышитыми на нем черными и белыми оленями? Случалось ей надевать его для прогулок вместе с черными узкими брюками?
Нахмурив брови, Меран пристально вглядывался в лицо Мегрэ.
— Куда вы клоните?
— Отвечайте.
— Случалось, но редко. Мне не нравилось, когда она выходила на улицу в брюках.
— Вам часто попадались на парижских улицах женщины в брюках?
— Нет.
— Тогда прочтите это, Меран!
Мегрэ вытащил из дела лист с показаниями управляющей гостиницей на улице Бреа. Она не забыла своего жильца Альфреда Мерана, который не раз снимал на месяц комнату в ее заведении. И впоследствии, когда бывал в Париже, останавливался у нее на несколько дней. К нему ходило много женщин. Управляющая сразу узнала по предъявленной фотографии Жинетту Меран и даже припомнила, что видела ее в эксцентричном наряде… Следовало описание свитера и брюк.
«Давно ли заходила Жинетта Меран на улицу Бреа?
Ответ управляющей: — Менее года назад, во время короткого пребывания в Париже Альфреда Мерана.»
— Это ложь! — возразил муж, отталкивая бумагу.
— Хотите прочесть все дело? В нем по крайней мере тридцать свидетельских показаний, и все от владельцев гостиниц, одного даже из Сент-Клу. У вашего брата был голубой автомобиль с поднимающимся верхом?
Лицо Мерана красноречиво отразило ответ.
— Ваш брат не был у нее единственным. На улице Гравилье, там, где бывают танцы, за вашей женой числилось десятка полтора любовников.
Грузный и насупившийся, Мегрэ набивал новую трубку. С нелегким сердцем он вел подобный разговор.
— Ложь! — снова раздраженно крикнул Меран.
— Она не просила вас взять ее в жены и никак этого не добивалась. Три недели она не решалась проводить с вами время. Может, не хотела мучить вас? Когда вы попросили, она пошла с вами в гостиницу, так как не придала этому значения. Вы прельщали ее легкой, приятной жизнью, обеспеченностью, доступом к определенному буржуазному сословию. Вы почти заверили ее, что осуществите ее мечту о маленьком кабачке. Из ревности не давали ей работать. Не ходили танцевать. Не любили кино.
— Каждую неделю ходили.
— Остальное время она была обречена на одиночество. А по вечерам вы читали.
— Я всегда мечтал об образовании.
— А она мечтала о другом. Теперь начинаете соображать?
— Не верю я вам.
— И тем не менее, вы уверены, что никому не говорили о китайской вазе, и двадцать седьмого февраля не надевали синий костюм. Но ключи от квартиры на бульваре Шаронн были только у вас и у вашей жены.
Зазвонил телефон. Мегрэ снял трубку.
— Да, я.
Говорил Барон:
— Она вышла около девяти, точнее, без четырех минут девять, и направилась к бульвару Вольтера.
— Как она одета?
— Без шляпы, платье в цветочек и коричневое шерстяное пальто.
— Дальше.
— Вошла в магазин дорожных товаров, купила дешевый чемодан. С чемоданом вернулась домой. В квартире, должно быть, душно, так как она открыла окно. Вижу, как она ходит взад и вперед, вероятно, укладывается.
Слушая Барона, Мегрэ смотрел на Мерана, который проявлял беспокойство, видно, подозревал, что речь идет о его жене.
— С ней ничего не случилось? — не выдержал он.
Мегрэ отрицательно покачал головой.
— У консьержки есть телефон, — продолжал инспектор. — Я вызвал такси, оно стоит в сотне метров, на случай, если дамочке оно потребуется.
— Прекрасно, держи меня в курсе. Одну минуту, — обратился Мегрэ к Мерану.
