Его маленькая идея… Она была еще нечеткой, но Мегрэ все же чувствовал, что открыл для себя нечто важное.
Его открытие можно было коротко сформулировать так: эти люди — он имел в виду клиентов «Георга Пятого», Монте-Карло, Лозанны: Уордов, ван Меленое, графинь Пальмиери — в общем, всех тех, кто ведет этот образ жизни, — так вот, разве эти люди не будут чувствовать себя потерявшимися, беззащитными, как будто безоружными и голыми, бессильными, неловкими и хрупкими, как младенцы, если их вдруг погрузить в обычную жизнь?
Могли бы они, толкаясь, влезть в вагон метро, найти нужный поезд в железнодорожном расписании, спросить билет в кассе, нести чемодан?
С того момента, как они выходят из своего номера, до момента, когда вселяются в такой же номер в Нью-Йорке, Лондоне или Лозанне, им не нужно заботиться о своем багаже: он переходит из рук в руки как будто без ведома хозяина, и тот находит свои вещи на месте в ящиках мебели. И сами эти люди тоже переходят из рук в руки…
Что сказал ван Мелен о достаточно сильном интересе?
Кто-то, у кого есть достаточно сильный интерес, чтобы убить…
Мегрэ становилось ясно, что речь не обязательно могла идти о достаточно крупной сумме. Он даже начинал понимать разведенных американок, которые требовали, чтобы им дали до конца их дней вести тот образ жизни, который сделал для жены привычным ее бывший муж.
Он плохо представлял себе, как бы маленькая графиня вошла в бистро, заказала себе чашку кофе со сливками и позвонила из телефона-автомата.
Разумеется, это мелочи. Но разве не часто как раз мелочи и оказываются самым важным. Могла бы Луиза Пальмиери в своей квартире отрегулировать отопление, зажечь газовую плиту на кухне, приготовить себе яйца всмятку?
Идея комиссара была сложнее, чем эти мысли, была такой сложной, что ей не хватало четкости.
Сколько их в мире — тех, кто перелетает с места на место, уверенный, что везде найдет те же стены и вещи вокруг, ту же услужливую заботу о себе, можно сказать, тех же людей, которые вместо них занимаются мелочами жизни?
Несколько тысяч — это точно. Комиссар полиции с корабля «Свобода» сказал ему еще вот что:
— Невозможно придумать ничего нового, чтобы их развлечь, потому что они держатся за свои привычки…
Так же они дорожат знакомой обстановкой. Везде одинаковые интерьеры, разница только в немногих деталях. Может быть, это способ успокоить себя, создать для себя видимость того, что ты дома? Даже зеркала в спальнях и вешалки для галстуков всюду на одних и тех же местах.
— Нет смысла браться за наше дело, если у тебя нет памяти на лица и имена…
Это сказал не корабельный комиссар, а консьерж из отеля на Елисейских полях, где Мегрэ вел расследование двадцать лет назад.
— Клиенты требуют, чтобы их узнавали, даже если они приезжали только один раз.
Вероятно, от этого им тоже становится спокойнее.
Понемногу Мегрэ делался менее суровым по отношению к этим людям. Они как будто чего-то боялись — себя самих, действительности, одиночества. Они кружились в тех немногих местах, о которых точно знали, что там получат те же самые услуги и те же самые знаки внимания, будут есть те же блюда и пить то же шампанское или то же виски.
Может быть, им от этого не было весело, но после того, как они однажды вошли в эту колею, они были не в состоянии жить иначе.
Не это ли достаточная причина? Мегрэ начал думать, что так оно и есть, и сразу увидел смерть полковника Уорда с новой точки зрения.
Кто-то из окружения полковника оказался (или посчитал, что оказался) под угрозой в один миг быть выброшенным в такую жизнь, как у всех, и ему не хватило мужества вынести это. И еще должно быть так, чтобы исчезновение Уорда позволяло этому «кому-то» продолжать вести ту жизнь, от которой он не мог отказаться.
О завещании ничего не было известно. Мегрэ не знал, у какого нотариуса или солиситора оно хранилось. Джон Т. Арнольд дал ему понять, что завещаний может быть несколько у разных юристов.
Может быть, он зря теряет время на эту ходьбу по коридорам «Георга Пятого»? Не лучше ли пойти спать и ждать, что будет?
Мегрэ вошел в бар. Ночной бармен тоже не знал его, но один из официантов узнал комиссара по фотографиям и тихо заговорил со своим начальником. Тот нахмурил брови: то, что он обслуживает комиссара Мегрэ, не льстило ему, а скорее его беспокоило.
