— Единственный ребенок?
— Нет, есть еще восемнадцатилетняя сестра, которую им, похоже, нелегко держать в руках.
— Вы ее видели?
— Пока нет.
— Что у них за квартира?
— Очень просторная, богатая и в то же время веселая. Есть, кажется, старинная мебель, но ее немного. Обстановка современная, но не вызывающая.
— Они, должно быть, чрезвычайно богаты, — вздохнул следователь.
— Думаю, да.
— Газетная статья, на мой взгляд, слишком романтична.
— О магнитофоне упомянуто?
— Нет, а что магнитофон играет важную роль?
— Возможно… Впрочем, я пока не уверен. Антуан Батийль очень любил записывать разговоры на улицах, в ресторанах, кафе. Для него это были человеческие документы. Жил он довольно одиноко и по вечерам частенько выходил на охоту за ними, главным образом в густонаселенные кварталы. Вчера он начал с ресторана на бульваре Бомарше, где записал обрывки семейной сцены. Потом отправился в кафе на площади Бастилии; вот, что он там записал.
Мегрэ протянул листок следователю; тот нахмурился.
— Довольно подозрительно, не так ли?
— Очевидно, речь идет о встрече в четверг вечером у какого-то дома в окрестностях Парижа. Хозяин постоянно там не живет: видимо, приезжает в пятницу и уезжает в понедельник.
— Верно. Это следует из текста.
— Чтобы убедиться, что вилла будет пустой, шайка послала туда для наблюдения двух человек — тех, что сменяли друг друга. С другой стороны, я знаю, кто такой Мимиль, и у меня есть его адрес.
— В таком случае…
Казалось, следователь хотел сказать, что дело в шляпе, однако Мегрэ был настроен менее оптимистично.
— Если это та шайка, о которой я подумал… — начал он. — Вот уже два года происходят ограбления богатых вилл в то время, когда их хозяева оказываются в Париже. Почти всегда воры забирают картины и ценные безделушки. В Тессанкуре они не взяли два полотна, которые были копиями, что наводит на мысль о…
— Знатоках.
— Одном, во всяком случае.
— Что же вас беспокоит?
— Эти люди до сих пор не убивали. Это не в их стиле.
— Однако то, что случилось вчера вечером…
— Предположим, они заподозрили, что магнитофон был включен. Им не составляло труда выйти вслед за Антуаном Батийлем, к примеру, вдвоем. Когда они оказались в пустынном месте, вроде улицы Попенкур, им оставалось лишь наброситься на него и отнять магнитофон.
— Это верно, — невесело вздохнул следователь.
— Такие грабители убивают редко, только когда их положение становится отчаянным. Эти работают уже два года, и мы не можем их поймать. Мы понятия не имеем, как они сбывают картины и предметы искусства. Тут нужна хорошая голова, человек, который разбирается в живописи, имеет связи, дает наводку, распределяет обязанности и, быть может, даже сам принимает участие в ограблении. Такой человек, увы, существует, и он не дал бы сообщникам пойти на убийство.
— Тогда что же вы думаете обо всем этом?
— Пока ничего не думаю. Действую наощупь. И, разумеется, иду по следу. Двое моих инспекторов наблюдают за лавкой рамочного мастера по прозвищу Мимиль. Третий роется в делах в поисках человека тридцати пяти лет с густыми темными бровями.
— Держите меня в курсе, ладно?
— Как только что-то прояснится…
Можно ли полагаться на свидетельство Джино Пальятти? Неаполитанец утверждает, что убийца ударил несколько раз, прошел немного вперед, потом вернулся и нанес еще удара три. Это не вяжется с версией о полупрофессионале, тем более что он в конечном итоге не забрал магнитофон.
Жанвье оставил донесение о визите к женщине, которая стояла у окна на втором этаже.
«Вдова Эспарбес, семьдесят два года. Живет одна в трехкомнатной квартире с кухней уже десять лет. Муж был служащим. Получает пенсию, живет комфортабельно, но без роскоши.
Очень нервна и утверждает, что спит чрезвычайно мало; всякий раз, когда просыпается, подходит к окну и прислоняется лбом к стеклу.»
— Старушечья причуда, господин инспектор.
— Что вы видели вчера вечером? Прошу вас побольше подробностей, даже если они кажутся вам несущественными.
— Я еще не приготовилась ко сну. В десять, как обычно, послушала по радио новости. Потом выключила приемник и встала у окна. Давно уже я не видела такого дождя; он мне напомнил прошлое… Впрочем, неважно… Чуть раньше половины одиннадцатого из маленького кафе напротив вышел молодой человек; на животе у него висело что-то вроде большого фотоаппарата. Я даже немного удивилась. Почти сразу же я увидела другого молодого человека…
