Не собирался ли и он в свою очередь брякнуть, что речь-то идет всего-навсего о каком-то клошаре? Нет.
— … дело это, думаю, довольно банальное, так?
— Пока ещё почти ничего не ясно, и я здорово рассчитываю на вас, чтобы просветить меня.
— Великолепный образчик пролома черепа, к счастью, очень четкий, мой ассистент должен был вам это сказать сегодня утром по телефону.
— Но тогда ему ещё не сделали рентгеноскопию.
— Теперь снимки уже есть. У него много шансов на то, чтобы выкарабкаться, ибо мозг, судя по всему, не поврежден.
— Может ли эта рана явиться результатом падения на набережную?
— Наверняка нет. Человека крепко ударили по голове чем-то тяжелым молотком, разводным ключом или, к примеру, монтажной лопаткой для шин.
— И после этого он потерял сознание?
— Да, и настолько ушел в себя, что даже сейчас ещё в коме, не исключено, что это продлится несколько дней. Впрочем, вероятно и то, что он с часу на час очнется.
У Мегрэ тут же перед внутренним взором возникла картинка — берег Сены, берлога Тубиба, мутные воды, мчавшиеся от неё в нескольких метрах, вспомнились и сказанные недавно фламандцем слова.
— Извините мою настойчивость. Но вот вы сказали, что его стукнули по черепу. Один ли раз?
— Почему вы об этом меня спрашиваете?
— Это может иметь значение.
— Когда я осматривал Келлера в первый раз, то подумал, что его, возможно, ударили несколько раз.
— Какие были основания так полагать?
— Потому что разорвано одно ухо, а на лице имелось несколько неглубоких ран. Но теперь, после того, как его побрили, я рассмотрел его поближе…
— И к каким пришли выводам?
— Где это произошло?
— Под мостом Мари.
— Во время драки?
— По-видимому, нет. По всей вероятности, он спал, когда на него напали. А вы сами считаете такой ход событий правдоподобным?
— Вполне.
— И полагаете, что он сразу же лишился чувств?
— Почти уверен в этом. После вашего разъяснения мне понятно, от чего у него появились другие, второстепенные раны. Его ведь вытащили из Сены, верно? Они показывают, что пациента не несли на руках, а волочили по мостовой. В этом месте есть песок?
— В нескольких метрах разгружают баржу с ним.
— Ясно, а то я обнаружил его в порезах.
— Получается, что Тубиба…
— Как вы сказали? — удивился профессор.
— Так его прозвали клошары с набережных. Но, может статься, он и впрямь врач.
Кстати, за тридцать лет службы Мегрэ впервые столкнулся под мостами с медиком; однажды ему попался бывший преподаватель химии из провинции, а до этого, несколькими одами ранее, случай свел его с женщиной, знававшей в прошлом свой звездный час, ибо она была блистательной цирковой наездницей.
— Убежден, что он лежал и, вероятно, уже спал, когда на него напал или напали…
— Шарахнул кто-то один, раз лишь одно из ранений серьезное.
— Согласен. А раз он впал в забытье, его сочли мертвым.
— Допустимо.
— При этом его не несли, а просто тащили по камням, чтобы в итоге выбросить в Сену…
Профессор слушал с серьезным и задумчивым видом.
— Такая версия подходит, как считаете? — допытывался Мегрэ.
— Целиком и полностью.
— Скажите, с медицинской точки зрения возможно ли, чтобы оказавшись в воде, да ещё и уносимый течением, он очнулся и принялся кричать?
Профессор почесал затылок.
— Ох, уж очень многого вы от меня хотите, и мне не очень хотелось бы отвечать слишком категорично. Скажем так, не думаю, что ещё невозможно. При контакте с холодной водой…
— Он, значит, пришел в себя?
— Не обязательно. Больные, даже находятся в коме, говорят и мечутся. Можно допустить…
— А он ничего не сказал, пока вы его осматривали?
— Неоднократно стонал.
— Утверждают, что когда его вытащили из воды, глаза Келлера были открыты.
— Это ни о чем не говорит. Предполагаю, вы хотите его увидеть лично? Тогда следуйте за мной.
Он провел их к третьей двери, и старшая медсестра смотрела, на них с некоторым недоумением и, наверное, с определенным осуждением.
Лежачие больные проводили глазами небольшую группу, остановившуюся у изголовья одной из коек.
— Собственно говоря, смотреть тут особенно не на что.
Действительно, голова и лицо клошара почти полностью скрывали бинты, оставляя взору лишь глаза, ноздри и рот.
