— Алло!.. Комиссар Мегрэ?
Было четыре часа дня, но Мегрэ успел включить настольную лампу с зеленым абажуром.
— Говорит почтмейстер 28-го почтового отделения на улице предместья Сен-Дени. Простите за беспокойство. Возможно, это просто розыгрыш. Несколько минут назад к окошку приема заказных бандеролей подошел клиент. Алло! Он, похоже, очень торопился. Выглядел испуганным. Так сказала мне служащая, мадемуазель Данфер… То и дело оглядывался. Сунул ей листок. И сказал: «Не старайтесь ничего понять. Срочно позвоните комиссару Мегрэ и передайте вот это сообщение». А потом исчез в толпе. Служащая обратилась ко мне. Этот листок лежит передо мной. Написано карандашом, корявым почерком. Человек, видно, царапал на ходу… Вот текст: «Я не смог пойти в «Пушку»… Вы понимаете, что это значит? Я — нет… но это неважно. Потом… одно слово я не могу разобрать… «Теперь их двое, чернявый вернулся». Я не уверен, что написано «чернявый»… Что вы сказали? Хорошо, раз вы считаете, что так и должно быть… Тут еще что-то написано… «Я уверен: они решили меня прикончить сегодня. Иду к набережной… Но это дошлый народ. Предупредите полицию».
Это все. Если угодно, я пришлю вам записку с посыльным. На такси? Ладно. При условии, что оплачиваете вы…
— Алло! Жанвье? Можешь возвращаться, старина…
Полчаса спустя оба сидели и курили в кабинете Мегрэ. В камине тускло алел уголек.
— Пообедать-то хоть успел?
— Съел порцию капусты в «Пушке».
Точь-в-точь как сам Мегрэ! Комиссар успел заменить своими людьми всех патрульных велосипедистов и постовых полицейских. Парижане, которые валом валили, заполняя универмаги, толкались, врываясь в кинотеатры и станции метро, ничего не заметили. А между тем сотни глаз внимательно изучали толпу, вглядываясь в каждое бежевое пальто, каждую серую шляпу.
Часов в пять, когда в районе Шатле народу было особенно много, снова пошел дождь. Мостовые блестели. Вокруг фонарей возник ореол. Каждые десять минут прохожие останавливали такси.
— По словам хозяина «Подвалов Божоле», ему лет тридцать пять — сорок… Владелец табачной лавки «Вож» считает — около тридцати… У него бритое лицо, румяные щеки, светлые глаза. А что за человек, выяснить не сумел… Мне сказали: «Такие, как он, попадаются на каждом шагу».
В шесть позвонила мадам Мегрэ, пригласившая на ужин сестру. Она желала удостовериться, что муж не задержится, и попросила зайти по пути в кондитерскую.
— До девяти подежуришь? Я попрошу Люка сменить тебя.
Жанвье охотно согласился. Оставалось одно — ждать.
— Если что, звякни мне домой.
Мегрэ не забыл заглянуть в кондитерскую на авеню де ля Репюблик, единственное, по мнению мадам Мегрэ, заведение, где можно достать хорошие пирожные. Поцеловал свояченицу, от которой всегда пахло лавандой. Поужинали втроем. Выпил рюмку яблочной водки. Прежде чем проводить Одетту до метро, позвонил в управление.
— Люка? Что новенького? Ты еще у меня в кабинете?
Люка, должно быть, читал, забравшись в кресло Мегрэ, положив ноги на стол.
— Продолжай, старина… Доброй ночи.
Когда Мегрэ возвращался от станции метро, на бульваре Ришар-Ленуар было безлюдно. Тишину нарушали лишь его собственные шаги. Послышался стук каблуков. Комиссар вздрогнул и невольно оглянутся. Он подумал о том человеке, который, возможно в эту самую минуту мечется по улицам, сторонясь темных закоулков и в поисках хоть какой-то защиты забегая в бары и кафе.
Уснул Мегрэ раньше жены. По крайней мере, так она утверждала, как утверждала также, будто он храпит. Когда зазвонил телефон, будильник на прикроватной тумбочке показывал двадцать минут третьего. На проводе был Люка.
— Возможно, зря вас беспокою, шеф. Мне самому пока мало что известно. Только что звонил дежурный из оперативного отдела. На площади Согласия обнаружен убитый… Неподалеку от набережной Тюльери. Делом занимается Первый округ. Я попросил ребят из комиссариата оставить все как было. То есть как? Хорошо. Если вам угодно. Пришлю за вами такси…
Мадам Мегрэ вздохнула, увидев, что муж натягивает брюки и ищет сорочку.
— Как думаешь, это надолго?
— Не могу сказать.
— Неужели нельзя было послать какого-нибудь инспектора?
