— Еще раз извините меня, Мегрэ…
На докторе Пардоне был тот же самый темно-синий костюм, в котором он был за ужином.
— Я попал в затруднительное положение и не знаю, что мне теперь делать…
В лифте комиссар заметил, что лицо врача осунулось.
— Вы не ложились?
Пардон, смущаясь, объяснил:
— Когда вы ушли, я еще не хотел спать и принялся заполнять регистрационные карточки…
Иными словами, несмотря на занятость по работе, он не хотел переносить традиционный ужин на другой день.
На этот раз супруги Мегрэ засиделись у них дольше обычного. Разговор в основном шел об отпуске, и Пардон заметил, что его пациенты после отдыха выглядят более уставшими.
Они прошли через комнату для посетителей, где горела лишь небольшая лампа, и вместо того, чтобы направиться в гостиную, свернули в кабинет Пардона.
Мадам Пардон появилась сразу же, принеся на подносе две чашки, кофейник и сахарницу.
— Прошу извинить, что не одета… Но я уже ухожу, мужу нужно поговорить с вами
На ней был светло-голубой халат, накинутый на ночную рубашку, и тапочки без задников на босу ногу.
— Муж не хотел вас беспокоить… Это я настояла, и если я не права, прошу меня простить.
Она налила им кофе и направилась к двери.
— Я не смогу заснуть, пока вы не закончите, так что не стесняйтесь, если что-нибудь понадобится… Вы не хотите есть, Мегрэ?
— Я слишком хорошо поужинал, чтобы успеть проголодаться…
— Ты тоже не хочешь?
— Спасибо.
Дверь комнаты, где Пардон осматривал своих пациентов, была открыта. Посередине ее стояла высокая кушетка, покрытая белой простыней, испачканной кровью. Большие пятна крови Мегрэ заметил и на зеленом линолеуме.
— Присаживайтесь… Выпейте сначала кофе, — Пардон указал на груду бумаг и карточек на своем столе. — Видите ли… Людям не приходит в голову, что помимо консультаций и визитов мы должны выполнять еще эту бюрократическую работу… Часто приходится выезжать по срочным вызовам, постоянно откладываешь писанину на потом, и в один прекрасный день оказывается, что просто тонешь в бумагах… Я рассчитывал уделить этому занятию два или три часа…
А ведь Пардон начинал визиты в восемь, а с десяти приступал к приему больных в своем кабинете. Квартал Пикпюс не принадлежал к разряду богатых. Здесь жили малообеспеченные люди, и нередко в приемной собиралось до пятнадцати человек одновременно. Можно перечислить по пальцам те традиционные ужины, во время которых Пардона не вызывали бы по телефону и он не отлучался бы на час, а то и больше.
— Я погрузился в эти бумаги… Моя жена спала… Было очень тихо, и я даже вздрогнул, когда раздался звонок в квартиру… Открыв дверь, я увидел мужчину и женщину, которые произвели на меня странное впечатление…
— Почему?
— Прежде всего потому, что я их не знал, а ведь среди ночи меня обычно беспокоят лишь мои постоянные клиенты, и только те, у которых нет телефона…
— Понимаю…
— Еще мне показалось, что они живут не в этом квартале. На женщине была шуба из морской выдры и такая же шапка. Случилось так, что моя жена, листая два дня назад журнал мод, вдруг сказала: «Когда ты надумаешь подарить мне шубу, выбирай не норковую, а из морской выдры. Норку носят все, а вот выдра…» Остальное я тогда не дослушал, но вспомнил об этих словах, когда, открыв дверь, с удивлением обнаружил их. Мужчина тоже был одет не так, как одеваются на бульваре Вольтера. Он спросил с легким акцентом: «Доктор Пардон?» — «Да, это я.» — «Эту даму только что ранили, и я хотел бы, чтобы вы ее осмотрели». — «Как вы узнали мой адрес?» — «Нам дала его какая-то пожилая женщина, проходившая по бульвару Вольтера… Полагаю, одна из ваших клиенток…» Женщина, очень бледная, казалось, вот-вот потеряет сознание. Она бессмысленно смотрела на меня, прижав руки к груди. «Я думаю, вам нужно поторопиться, доктор», — сказал мужчина, снимая перчатки. «Что за ранение?» Я повернулся к женщине, яркой блондинке, на вид ей не было тридцати. «Снимите шубу…» Она молча сбросила шубку, и я увидел, что ее соломенного цвета платье до пояса пропитано кровью. Вот, взгляните на это пятно крови возле моего стола на том месте, где она стояла. Я провел ее в кабинет и попросил снять платье, предложив свою помощь. Она покачала головой и разделась самостоятельно. Мужчина не пошел с нами, но дверь между двумя комнатами оставалась открытой, и он продолжал говорить со мной, или, вернее, отвечать мне. Я надел халат. Вымыл руки. Женщина неподвижно лежала на животе, не издавая ни единого звука.
