— Возможно.
— Я знаю кое-что и о мадам Келлер. Но предупреждаю, может быть, это лишь сплетни, и сестра не ручается за достоверность этих сведений.
— Все-таки расскажи.
— Мадам Келлер — маленькая, энергичная и крайне беспокойная особа — обожает светскую жизнь и влиятельных людей. Когда муж ее уехал, она бросилась в омут веселья, по несколько раз на неделе устраивала званые обеды. Так она стала эгерией[8] префекта Бадэ, жена которого долго хворала и в конце концов умерла. Злые языки болтают, что мадам Келлер была любовницей префекта и что у нее были и другие любовники. Среди них называли имя одного генерала, но я забыла его фамилию…
— Я видел мадам Келлер, — сказал комиссар.
Если госпожа Мегрэ и была разочарована, то не показала виду.
— Ну и какая же она?
— Такая, как ты ее сейчас описала. Энергичная маленькая дама, нервная, выхоленная. Она выглядит моложе своих лет и обожает попугайчиков.
— Почему попугайчиков?
— Потому что ими забита вся квартира.
— Она живет в Париже?
— На острове Сен-Луи, в трехстах метрах от моста Мари, под которым ночевал ее муж. Кстати, доктор курил трубку.
В перерыве между макаронами и салатом Мегрэ вытащил из кармана шарик и катал его по скатерти.
— Что это такое?
— Стеклянный шарик. У Тубиба их было три.
Госпожа Мегрэ пристально посмотрела на мужа.
— Ты ему симпатизируешь, да?
— Мне кажется, я начинаю его понимать…
— Ты понял, почему такой человек, как Келлер, стал бродягой?
— Более или менее. Он жил в Африке, единственный белый на врачебном пункте, удаленном от городов и больших дорог. Там его снова постигло разочарование.
— А почему?
Не легко было объяснить это госпоже Мегрэ, которая всегда вела размеренный образ жизни, обожала порядок и чистоту.
— И вот я все пытаюсь разгадать, — шутливо продолжал Мегрэ, — в чем доктор провинился?
Жена нахмурилась.
— Что ты хочешь этим сказать? Ведь его оглушили и бросили в Сену, так?
— Он — жертва, это верно.
— Тогда почему же ты говоришь…
— Криминалисты, в частности американские, выдвинули на этот счет теорию, и, по-видимому, она не столь парадоксальна, как представляется с первого взгляда.
— Какую теорию?
— Что из десяти преступлений по крайней мере восемь можно отнести к таким, когда жертва в значительной мере делит ответственность с убийцей.
— Не понимаю.
Мегрэ как завороженный смотрел на шарик.
— Представь себе жену и ревнивого мужа. Они поссорились… Мужчина упрекает женщину, а та держится вызывающе…
— Случается…
— Предположим, у него в руке нож и он ей говорит: «Берегись, в следующий раз я убью тебя!»
— И так может быть…
— Предположим теперь, что женщина бросает ему в лицо: «Ты не посмеешь, ты на это не способен!»
— Теперь я поняла…
— Прекрасно. Так вот, во многих житейских драмах случается именно так. Вот ты сейчас рассказывала о Лемке. Он разбогател двояким путем: во-первых, давал деньги в рост, доводя клиентов до отчаяния, а во-вторых, торговал с немцами. Разве ты удивилась бы, узнав, что его убили?
— Но ведь доктор…
— …Как будто никому не причинил вреда. Он жил под мостами, пил прямо из бутылки красное вино и расхаживал по улице с рекламой на спине.
— Вот видишь!
— И тем не менее кто-то ночью спустился на берег и, воспользовавшись тем, что Тубиб спал, нанес ему удар по голове, который мог стать смертельным, а потом, дотащив тело до Сены, бросил в реку, откуда его чудом выловили речники. Вполне понятно, что этот «кто-то» действовал не без причины… Иначе говоря, сознательно или нет, но Тубиб дал кому-то повод расправиться с ним.
— Он все еще не пришел в себя?
— Пока нет.
— И ты надеешься что-нибудь вытянуть из него, когда он сможет говорить?
Мегрэ пожал плечами и стал молча набивать трубку. Немного позже они потушили свет и снова сели у раскрытого окна. Вечер был тихий и теплый. Разговор как-то не клеился…
Когда на следующее утро Мегрэ пришел на службу, стояла такая же ясная и солнечная погода, как накануне. На деревьях зазеленели первые листочки, изящные и нежные.
Едва комиссар сел за письменный стол, как вошел Лапуэнт. Он был в превосходном настроении.
— Тут вас ждут двое молодчиков, шеф.
Он просто сгорал от нетерпения, и вид у него был такой же гордый, что и вчера у госпожи Мегрэ.
