Федорак недоверчиво покосился на анура, раздраженный тем, как легко разведчик угадал его мысли. Зур посмотрел в ответ.
— Что все это значит? — скрепя сердце спросил полковник.
Абориген провел закрепленным на ружье фонарем, высвечивая из тьмы образуемые стволами очертания.
— Это лицо Тзиамо, — ответил Зур, говоря даже тише, чем обычно.
— Лесного духа? — не удержавшись от усмешки, спросил Федорак, уже слышавший это имя. Если анура и заметил издевку, то пропустил ее мимо ушей и лишь неспешно кивнул.
— Тзиамо из Девяти. Одного из Девяти Братьев. Система, которую вы видите, — очертания его лица. Хорошо, что вы можете заметить лишь его часть. Узревшие всё лишаются рассудка. Смертные не должны видеть лица бессмертных. — Зур шагнул к Федораку. — Если вы покинете дельту, чтобы посетить других братьев, то тоже заметите системы.
Полковник отступил на шаг, с неприязнью глядя на блестящую кожу аборигена.
— Ты говоришь о ложных богах? — Голос Федорака посуровел.
— Конечно нет, полковник, — отступил Зур, тряся головой. — Император — единственный истинный бог. Я говорю не про богов. Братья — сердце леса. Его душа. Но не боги.
— Просто бессмертные? — скривился гвардеец.
— Если вы приглядитесь к деревьям, то увидите, — помедлив, ответил анура, явно чувствующий себя неловко.
Откуда-то сверху донеслись вопли, а затем очередь лазерных выстрелов.
Федорак побежал вдоль деревьев, браня себя за то, что отвлекся, и целясь из пистолета в тени.
— Сержант Малик? — заговорил он по вокс-бусине в воротнике. — Это культисты?
— Нет, полковник, — раздался ответ. — Джунгли.
Фердорак уже собирался уточнить, когда увидел все сам, перепрыгнув через ствол рухнувшего дерева. Часть лесной почвы провалилась, и теперь три гвардейца барахтались на дне трехметровой ямы. Казалось, что на них постоянно падает земля, будто лавина, но полковник уже видел такое. Он опустил пистолет. Солдаты выли от боли, зовя на помощь. Федорак, как и остальные, лишь попятился, тряся головой.
То, что казалось осыпающейся землей, было на самом деле тысячами насекомых, называемых жуками-утопцами. Бронежилеты пытающихся выкарабкаться из ямы солдат уже распадались. Утопцы были свирепыми плотоядными тварями, что выкапывали ямы, заполняли полости собственными панцирями и терпеливо ждали, пока к ним не свалится обед. Они интересовались лишь сытной, богатой мясом пищей, и иногда проходили месяцы, прежде чем попадалось нечто достаточно крупное, чтобы угодить в ловушку.
А затем твари начинали бешено кормиться.
Федорак знал каждого солдата. Это были храбрые гвардейцы, пережившие десятки кампаний в дельте и не заслуживающие столь жуткой гибели. Но он никак не мог их спасти. Любой подошедший слишком близко к яме стал бы новым блюдом для тварей. Потому полковник прошептал молитву и трижды спустил курок, оборвав мучения вопящих солдат меткими выстрелами в голову. Их безмолвно рухнувшие тела скрылись из виду под копошащимся роем жуков.
— Значит, это безопасная тропа?!. — гневно посмотрел он на Зура.
— Полковник, эти твари повсюду, — ответил анура, выглядящий так же бесстрастно, как и всегда.
— Примкнуть штыки! — приказал сержант, повысив голос, чтобы его услышали все солдаты на тропе. — Проверяйте перед собой землю.
Гвардейцы мрачно глядели на еще шевелящуюся яму. Некоторые из них шептали молитвы спеша исполнить указания.
— Нам следует идти медленнее, — сказал Малик, оглянувшись на Федорака.
— Но мы должны добраться до Оксийского моста раньше еретиков, иначе окажемся у них на виду, — возразил проводник. — И засады не будет.
— И что ты предлагаешь? — махнул пистолетом летом в сторону провала полковник. — Опять угодить в ловушку?
Зур огляделся, а потом показал карабином на ручей.
— Твари избегают влажной земли. В ожидании пищи они вынуждены оставаться сухими. Если мы пойдем по воде, пожалуй, будем в безопасности.
— Пожалуй? — поднял бровь Федорак. Зур уже собирался что-то сказать, но полковник пре рвал его, махнув рукой. — Знаю, иначе тут в лесах и не бывает.
Он повернулся к сержанту и кивнул. Малик отдал приказ гвардейцам, и они, спотыкаясь, пошли через грязные воды.
