«И это все?»
Но теперь я старше и впечатления совсем иные. Да, модуль крошечный; да, у него такой вид, словно он вряд ли переживет очередную пылевую бурю, – но в этом-то и суть. Будь модуль посолиднее, достижение Джима Гроссарта не было бы и вполовину таким великим.
– Хотите взглянуть поближе? – спросила я наконец.
– Вспомнить старые добрые времена?.. Почему бы нет?
Я, конечно, должна была догадаться: его голос прозвучал как-то иначе.
Мы выбрались из галереи на уровень поверхности. Народ стоял в очереди на роботоуправляемые автобусы, которые катились по запрограммированному маршруту вокруг места высадки, – точно так же было в моем детстве.
– Необязательно ехать, – сказал он. – Можно взять напрокат скафандр и пройтись пешком, если хотите.
– До самого модуля?
– Нет, к самому модулю не пустят. Но все равно мы подберемся гораздо ближе, чем на автобусе.
Я посмотрела на площадку и увидела, что там бродят три человека в скафандрах песочного цвета. Один фотографировал остальных на фоне посадочного модуля, явно пытаясь сделать кадр, куда не попали бы городские постройки. Мой спутник был прав: люди в скафандрах находились гораздо ближе к модулю, чем проезжавшие автобусы, но все равно до него оставалось метров сорок или пятьдесят, и никто из этих людей, кажется, не испытывал желания подойти вплотную.
Большинство туристов не могли заморачиваться с арендой скафандров, поэтому мы быстро получили амуницию.
– Кажется, здесь только два размера, – проворчала я, пока мы дожидались в шлюзовой камере. – Слишком маленький и слишком большой.
Он взглянул на меня без тени веселости:
– Этого достаточно.
Тут меня осенило.
– Разумеется, Брэд.
Мы вышли наружу. Над головой было темно, зато место посадки освещалось ярко, как днем, почти лишенное теней. Посадочный модуль стоял в двухстах метрах от нас, окруженный коллекцией грузовых модулей, марсоходов, научной аппаратуры и систем жизнеобеспечения. Он смахивал на потрепанный за многие века кельтский крест, окруженный чуть менее сакральными камнями.
– Что ж, Брэд, – произнесла я. – Я много о вас слышала.
– Знаю, что слышали.
– Знаете?
Мы побрели по песку цвета ржавчины.
– Я знаю, что обо мне рассказывают Гроссарт и д’Оливейра, так что не утруждайтесь.
– Что они рассказывают? Вы были не так уверены в необходимости путешествия на Марс? Но это трудно назвать нападками. Каждый имеет право на личное мнение.
Даже на три сразу, подумала я про себя.
– Они правы, несомненно: думаю, что нам не следовало сюда стремиться, – но если бы они говорили только это…
Он умолк, когда мимо нас проехал автобус со стеклянным корпусом, плавно скользивший на широких шинах по рыхлой пыли. Автобус был набит туристами, однако некоторые из них, кажется, больше интересовались своими бутербродами, а не «Гидрой».
– О чем еще они говорят, Брэд?
– Вы же наверняка знаете, так к чему притворяться?
– На самом деле я не уверена…
– Да о взрыве же, черт побери! О том самом, случившемся на середине пути. О том, который едва не сорвал нам посадку. Говорят, это я его устроил: пытался саботировать миссию.
– Вообще-то, они почти не упоминали о нем, то есть совсем не упоминали.
– О, вы добры, я признаю это.
– Знаю, но я сейчас о другом. Вы ведь никак не могли саботировать миссию… – Но я умолкла, потому что мой довод означал только одно: «Вас тогда не существовало, как не существует и теперь. Джим Гроссарт тогда был одним человеком, был…» И я неуклюже закончила: – Даже если бы вы передумали, не стали бы устраивать ничего подобного.
– Не стал бы. – Голос его теперь звучал мягче, почти доверительно. – Но наверное, стоило бы.
– Не могу согласиться. Марс не был дикой, нетронутой пустыней, когда мы, люди, прилетели, Брэд. Он был ничем: прискорбно пустой и стерильно-чистый холст. Мы ничего не разрушили, ничего не испортили.
Он остановился и огляделся по сторонам, задержав взгляд на многоярусных галереях города, вздымавшегося над нами, словно замерзшая волна.
– Вы называете это достижением?
– По сравнению с ничем? Да.
– А я называю это осквернением.
– Господи, мы здесь всего сто лет. Это наш первый набросок жизни на Марсе. Что с того, что он не лучший из всех возможных? У нас еще будет время улучшить его.
