– Мы можем только надеяться. А что если она ему откажет?
– Они должны довести дело до конца. Иначе она может потребовать расторжения брачного контракта.
Эдвард вздохнул:
– Нужно, чтобы у Кордеро в жизни был хотя бы кто-то. Никогда не забуду, как его отец любил нашу мисс Элис.
– И все-таки Корду не нужен «кто-нибудь», – напомнил другу Фостер. – Ему нужна женщина, которая окружит его той любовью, которой он заслуживает.
– Все, кого бедняга когда-либо любил, умирали или покидали его.
– Все, кроме нас, Эдди. – Фостер напрягся и плотнее прижался ухом к двери. – Черт! Теперь ничего не слышу. Может, я открою бутылочку вина, приготовлю для них.
Эдвард улыбнулся:
– Ты неисправимый романтик, Фос.
Корд внимательно вглядывался в Селин, уверенный в том, что никто на свете не видел менее восторженной новобрачной. Она даже не смотрела на него, а лежала настолько тихо и неподвижно, что можно было подумать, она действительно заснула.
Ощущение было дурацкое: он стоял в чем мать родила посреди комнаты, сгорая от нестерпимого желания, и не знал, как поступить.
Он, конечно, мог разбудить ее трепетными поцелуями, раздеть и соединиться с ней нежно и бережно. Он мог бы нашептывать ей самые ласковые слова любви, которые ничего не значат, но которые – это он знал точно – так приятны для слуха большинства женщин.
Или же он мог разбудить ее резким рывком, сорвать ночную рубашку, овладеть ею, довести до полного изнеможения и покончить с этим, но тогда, скорее всего, осуждающий взгляд Алекса вечно будет преследовать его. К тому же это потребует слишком больших усилий, особенно если она начнет вдруг сопротивляться, а это, естественно, услышат все, кто есть на борту парохода.
Он стоял посреди комнаты, рассуждая сам с собой. Внезапно показалось, что корабль провалился в бездонный колодец. «Аделаида» содрогнулась.
Селин резко открыла глаза и села. Единственная лампа, подвешенная на крюк на стене каюты, раскачивалась из стороны в сторону. Совершенно нагой Корд в мечущемся круге света, казалось, нависал над ней.
– О Боже мой! – Селин крепко зажала ладонью рот. Из глаз девушки брызнули слезы.
– Послушай, нет необходимости впадать в истерику.
Корд почувствовал, как желание постепенно отступает, вероятно, под отрезвляющим влиянием откровенной паники в ее широко распахнутых прекрасных глазах, устремленных на него поверх протянутой вперед руки.
Она решительно замотала головой. Он направился к ней:
– Ну-ну, успокойся. Я не собираюсь насиловать тебя.
Она что-то простонала, не отводя руки.
– Возьми себя в руки. Ты ведь моя жена, Селин, и знаешь, что я имею на тебя полное право.
Селин отняла руку ото рта, сделала глубокий вдох и дважды тяжело сглотнула.
– Меня сейчас стошнит.
Не успел Корд даже пошевелиться, как она схватилась за край кровати и ее вырвало прямо на его босые ноги.
– Что там сейчас делается? – спросил Эдвард, подталкивая Фостера под ребра.
– Я не…
Он не закончил, потому что задвижка отлетела в сторону и дверь в соседнюю каюту распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Потеряв опору, Фостер влетел прямо в каюту Корда, за ним последовал Эдвард. Фостер быстро восстановил равновесие и оказался лицом к лицу с хозяином, на котором не было ничего, кроме «носков», образованных тем, что вырвалось из желудка Селин.
Фостер поправил ворот ночной рубахи и вытянулся в струнку:
– Могу я быть вам чем-нибудь полезен, сэр?
Эдвард тоже выпрямился и пригладил несколько оставшихся еще на лысой голове волосинок:
– Ждем ваших приказаний, сэр.
– Боюсь, джентльмены, – проговорил Корд со всем достоинством, какое только мог изобразить в этой ситуации, – боюсь, мою жену вырвало.
