Она заплакала от несправедливости происходящего. Селин сотрясалась от рыданий. Окровавленный сюртук Корда валялся где-то рядом в грязи. Может, его уже нет в живых? Неужели колдун отомстил им таким страшным образом?
Все ее тело чесалось и зудело. Ее облепили бесчисленные москиты. Она сходила с ума от их укусов, не имея возможности прикоснуться к собственной коже. Ей казалось, что хуже уже быть не может, но именно в этот момент она ощутила движение сотни тонких ножек на своем бедре.
Память Селины пронзила яркая вспышка: она увидела стеклянные блюдца, наполненные водой, под ножками мебели. «Необходимая мера предосторожности, милая моя. Сороконожки весьма ядовиты».
Селин начала брыкаться и извиваться, но отвратительное насекомое продолжало взбираться вверх по ноге. Девушка снова резко двинулась, и в этот момент где-то возле паха ее тело пронзила такая острая боль, что Селин невольно согнулась пополам. Наклонившись вперед, она повисла на веревках. От этого движения веревки на запястьях натянулись еще сильнее. Мучительная боль пронзила руки, но это было ничто по сравнению с огнем, который горел там, где сороконожка вонзила в ее тело свое ядовитое жало.
Крик вырвался из горла девушки. Случилось то, чего она боялась: она не могла остановиться и кричала, пока в глазах не потемнело.
Оставляя за собой грязные следы, Корд метался взад и вперед по кухне, не находя себе места от страха и бессилия, ища выход своему гневу. Три часа подряд они с Бобо, охотники и бесполезные собаки прочесывали лес и поля вокруг дома. Дождь смыл все следы. Доведенный до отчаяния, Корд прекратил поиски ровно настолько, сколько было необходимо, чтобы еще раз переговорить с домашними и одновременно отправить Бобо опросить рабов.
Ада была на грани обморока, но держалась гораздо лучше, чем мог ожидать Корд. Стараясь сохранять спокойствие, Фостер посоветовал Аде и Эдварду сесть у стола посередине кухни. На деревянной столешнице лежали всеми позабытые и никому не нужные сейчас продукты к ужину: холодная ветчина, соленая рыба, корзинка фруктов и нарезанный ломтиками ананас.
Говард Уэллс, внимательно наблюдающий за происходящим, не произнося ни слова, взял ломтик сочного ананаса и начал его жевать.
– Постарайся взять себя в руки, Эдвард Лэнг, – проворчал Фостер.
Эдвард уронил голову на сложенные на столе руки. Плечи его сотрясались от рыданий.
– Мы ее потеряли! Невозможно даже представить, что с ней случилось. Кто бы ее ни украл, сейчас с ней уже покончили. Бедная маленькая мисс. Это несправедливо! И именно сейчас, когда они с Кордеро начали было…
Он вдруг замолчал и поднял голову, пытаясь понять, слышит ли его Кордеро. Хозяин мрачно взглянул на него, только добавив переживаний бедняге.
– Сейчас не время для подобных разговоров, – предупредил приятеля Фостер. – Не следует расстраивать всех вокруг больше, чем мы уже расстроены.
– Но это так печально. Что с ней сталось? – всхлипнула Ада.
– Может, этот могущественный джентльмен, что был здесь вчера вечером, решил, что ее «нет» это не ответ? – Произнося эти полные драматизма и боли слова, Эдвард вдруг икнул.
– Что такое он говорит? О чем это он? – спросила Ада, вытирая слезы.
Фостер утешительно похлопал старушку по спине и бросил в сторону Эдварда короткий предупредительный взгляд, требуя, чтобы он замолчал.
– У Селин хорошая голова на плечах, – вмешался Говард Уэллс. – Уверен, где бы она ни была, даже если она попала в лапы этого непорядочного Коллина Рэя, она сейчас придумывает, как ей сбежать.
– Замолчите! Все вы. Пожалуйста, замолчите!
Они сводили Корда с ума. Он не мог даже подумать, не смел допустить, чтобы его мысли пошли в том печальном направлении, куда повернул их разговор. Внимание Корда привлекли звуки, донесшиеся со двора через открытую дверь.
Наклонившись, чтобы войти в кухонную дверь, Бобо втолкнул вперед себя молодого человека. Обхватив его шею сильной рукой, он подволок юношу к Корду. Дрожащий паренек не отрывал глаз от каменного пола кухни.
Бобо не разжимал своей хватки.
– Хозяйку забрал колдун. Его нет уже несколько часов. Никто ничего о нем не рассказывает, но говорят, что этот был с колдуном незадолго до того, как он ушел.
