Она стиснула зубы, решив не отвечать. «Ну, подойди ближе! — мысленно попросила Марция. — Чтобы я могла плюнуть в твою мерзкую харю».
— Все вышло, как мы задумали: в изнасиловании обвинили Цезаря, — продолжал болтать будущий Пизон. — Какой интригующий поворот дела! Здорово будет, если Цезаря признают виновным! Его лишат титула Цезаря. Руфин будет в ярости, но не сможет этому помешать. Сенат вычеркнет имя Александра из списка императорской семьи и из патрицианских списков. Умница, Марция! Не ожидал от тебя такой ловкости. Думал, ты всего лишь заманишь Цезаря в комнату, а ты умудрилась усадить его на себя верхом. Марция слушала пошлости Бенита, но не злилась… Сейчас главное, чтобы Цезаря признали виновным. Тогда наследником императора станет Элий. Сначала наследником, а после смерти Руфина — Августом. А Марция — Августой. Она будет править Империей. Да, да, именно она, а не Элий, потому что Элий слишком печется о судьбе каждого, чтобы понимать интересы Империи. Августа… Она Августа, носящая драгоценный пурпур. Марция поймала себя на том, что улыбается.
Она спешно нахмурилась и гневно — хотя гнев был наигранный — глянула на Бенита.
— Одного не пойму — какой тебе в этом интерес? Бенит самодовольно усмехнулся:
— Как только Элий станет Цезарем, Пизон будет вынужден дать тебе развод. И я сделаюсь единственным его наследником. Видишь, как ловко я все поделил. Тебе — власть, мне — деньги. Ты довольна?
Она что-то прошептала в ответ. Он не понял — что, переспросил. Она вновь шевельнула губами. Бенит наклонился ближе. И тогда она плюнула ему в лицо.
— Я согласна, дорогой Бенит. И этот плевок скрепит наш союз.
— Пусть так, дорогая. Но, когда будешь разговаривать с вигилом, побереги слюну.
«Какая он все-таки мразь, — подумала Марция. — Но я воспользуюсь его услугами. Лучше позор и власть, чем один позор».
Проигравший — всего лишь проигравший. А победитель на пьедестале, и не важно, каким способом он добился успеха. Марция должна победить. Даже если для этого придется заключить союз с Бенитом. К тому же она должна признать — он неплохо занимается любовью. Хотя и ужасно груб.
Когда Вер отворил дверь из матового стекла в палату, Марция сидела на постели, а служанка расправляла складки голубой накидки из тончайшего виссона, которая удачно гармонировала с голубыми брючками и с восточными, шитыми золотом туфлями. Вер ожидал увидеть растерянную униженную женщину, а увидел самодовольную красотку, занятую тряпками. И только повязки на запястьях напоминали о случившемся несчастье.
Напротив кровати сидел молодой человек в форме вигила. У него было чистое, будто вымытое лицо, светлые глаза и тонкогубый, очень яркий рот.
При виде гостя вигил встал.
— Центурион Проб. Очень хорошо, что ты пришел, Юний Вер. Хотя я бы предпочел, чтобы явился адвокат.
— Адвокат? — переспросил Юний Вер. — Разве Марцию в чем-то обвиняют?
— Это она обвиняет, — сказал Проб. — Но я советую взять слова назад, пока мне не пришлось предъявить ей обвинение в лжесвидетельстве.
— Да, обвиняю! — заявила Марция. — Но Проб не желает верить, потому что речь идет о Цезаре. А у меня есть свидетели. Кира, душечка, застегни браслет. Вот так совсем другое дело. Ужасные повязки, правда? — повернулась она к Веру.
Он никогда не видел ее такой прежде — болтливой, развязной и как будто пьяной. Он не узнавал ее. Да Марция ли это — надменная и дерзкая женщина, которую любил его друг Элий? Сейчас она больше походила на красотку из Субуры, которую избил и покалечил сутенер.
— Я заявляю, что Цезарь меня изнасиловал, — повторила Марция, разглядывая золотой браслет на запястье.
— Марция, ты можешь сбить Цезаря с ног одной оплеухой. Он просто физически не мог с тобой справиться, — сказал Вер.
Марция возмутилась:
— Разве вигилы не нашли его кинжал? Пятна его спермы на постели? И показания самих вигилов? Он угрожал мне кинжалом, — она повернула голову и показала Веру черную отметку на шее, похожую на змеиный укус.
— Все сходится, — подтвердил Проб. — И все же я не верю ни единому слову.
Якобы одной рукой он держал кинжал, а другой тебя связал! Ты бы могла легко вырвать у него кинжал!
