Афрейт решительно оттолкнула Скора, но только после того, как, склонившись к его уху, шепнула пару слов и схватилась за его руку таким манером, что вполне могла оставить в его ладони подарочек или записку. Сиф на ухаживания Пшаури ответила точно так же.
Гронигер, обрадованный видом монет, которые капитаны принялись вытаскивать из кошельков, тем не менее предупредил их:
– И следите за тем, чтобы ваши матросы не оскорбляли женщин Соленой Гавани и шагу не делали за пределы квартала торговцев.
Фафхрд отдал последние золотые монеты Льдистого острова из тех, что вручила им Сиф в Ланкмаре, в «Серебряном Угре», а Мышелову пришлось еще и добавить два ланкмарских рилька и сархеенмарский дублон.
Гронигер взглянул на свой улов, и брови его взлетели.
– Чеканка Льдистого! Так вы уже бывали у нас, знаете, стало быть, наши правила и просто хотели поторговаться? Но к чему было выдумывать столь невероятную историю?
Фафхрд пожал плечами и сказал резко:
– Нет. Этими монетами с нами рассчитались на одном восточном базаре в здешних водах, – а Мышелов только рассмеялся.
Гронигер коротко сказал:
– Можете теперь покормить своих людей, – он бросил вслед двум советницам задумчивый взгляд.
Мышелов повернулся к «Бродяге» и крикнул:
– Эй, парни! Тащите свои кружки, миски и ложки! Гостеприимные жители Льдистого приготовили для вас угощение. Ведите себя хорошо. Пшаури, ты идешь со мной.
Такую же команду отдал и Фафхрд, добавив:
– Не забывайте, это наши друзья. Будьте с ними повежливей. Скор, задержись на два слова.
И хотя услышанное «галоша» все еще терзало сердце Мышелова, несмотря на то что было оно весьма точным определением для его разлапистого, длинновесельного «Бродяги», он ничем не выказал своей обиды.
Убедившись, что обе команды обеспечены едой, и снабдив каждого порцией грога в честь благополучного прибытия, Мышелов и Фафхрд повернулись к своим капралам, которые с несколько опечаленным видом и явной неохотой передали им записки, при вручении коих, как подозревали капитаны, им было сказано: «Для твоего хозяина!»
Записка Афрейт сообщала: «В Совете Льдистого временно заправляет другая фракция. Мы с вами незнакомы. Завтра в сумерках ищите меня у холма Восьминогой лошади», а в послании Сиф говорилось: «Золото Кхахкта посеяло в Совете разногласия. Ведите себя так, словно мы никогда не встречались. Завтра вечером вы найдете меня в Огненном логове», если придете один".
– Вот как, значит, они выступают не от имени всего Льдистого, – негромко отметил Фафхрд. – С какими же пылкими дамами-политиками мы соединили свои судьбы?
– Золото их было недурным, – сердито отвечал Мышелов. – И теперь нам предстоит решить две новые загадки.
– «Огненное логово» и Восьминогая лошадь, – подтвердил Фафхрд.
– Он назвал мой корабль галошей, – с горечью пробормотал Мышелов, вновь вспоминая о нанесенной ему обиде. – Каким же философам, безбожникам и педантам собираемся мы помогать, да еще против их желания?
– Ты тоже безбожник, – напомнил ему Фафхрд.
– Не настолько, верил одно время в Мога, – возразил Мышелов с шутливым унынием в голосе, припомнив времена своего юношеского легковерия, когда он, дабы угодить любимой, стал приверженцем бога-паука.
– С этими вопросами и загадками разберемся позже, – решил Фафхрд. – А пока давай попытаемся расположить к себе рыбаков-атеистов.
И в сопровождении Мышелова он направился к Гронигеру, чтобы со всеми церемониями предложить бренди, которое принес с «Бродяги» старик Урф, мингол-ренегат. Корабельный мастер поддался на уговоры выпить рюмочку, каковую и тянул потихоньку, пока Фафхрд с Мышеловом, заведя беседу о ремонтных доках, запасах воды, размещении экипажей на берегу и ценах на соленую рыбу, пытались его разговорить. Кое-как им удалось добиться разрешения выходить за пределы квартала торговцев, но только днем и только им самим, но не их людям. От второй рюмочки Гронигер отказался.
***
Кхахкт, отдыхавший в своей ледяной сфере, где более высокому существу пришлось бы согнуться в три погибели, пробудился со словами:
– Новые боги Льдистого вероломны – предают и чужих, и своих, – однако они сильнее, чем я предполагал.
