Вот так мы и отправились кушать — с кошкой после случки. У меня это образное выражение республиканки никак не желало идти из головы. Даже волнительней становилось как-то от этой вскользь обронённой фразы.
Путь до столовой был неблизкий. Волевым решением я когда-то решил проводить приём пищи централизованно, без всяких систем подачи в личных каютах. Пусть ребята общаются, как это принято у республиканок — наверное, оно правильно. И антисанитарии поменьше. Я как-то, в самом начале, прошёлся по личным каютам нашего корабля, и некоторое время пребывал в культурном шоке. В некоторых царил такой срачь, что создавалось впечатление, будто именно с них следует начинать Космическую Экспансию и терраформирование. Особенно меня потряс вид каюты нашего хакера. Завалы каких-то железок были делом понятным и привычным, но завалы еды, плевки каких-то белёсых субстанций не только на полу, но и на стенах, зацвётшие — в очищенном-то антисептиком воздухе! — продукты питания, и прочее, и прочее. Я даже не стал вызывать к себе хакера, сразу затребовал роботов-уборщиков. Однако повторное посещение обиталища нашего гения через какую-то неделю показало, что убираться у него бесполезно. В каюте наблюдался такой же срачь, разве что еда не успела мумифицироваться и зацвести, но в этом была, скорее, заслуга времени, а не проснувшегося вдруг чувства порядка у самого её обитателя. Разговор с Дирсом ни к чему не привёл. Он только плечами пожал, заметив, что ему пофиг. Он там всё равно почти не живёт, заходит только поесть, да отдохнуть время от времени. Да и спать, если честно, ему было куда удобней прямо в навигационном кресле. Одним словом, общий приём пищи был первым шагом в моей личной Космической Экспансии нашего Сектора.
В обширном зале с тремя подковообразными столами, расположенными в вершинах равнобедренного треугольника, народу почти не было. Только один молодой техник гонял чаи. Мы подсели за тот же стол — так захотела валькирия, поймав восхищённый взгляд мальчика. Как он на неё смотрел! Словно перед ним предстала какая-нибудь звезда галосериала, или известная модель. Хотя, чего греха таить, смотреть на такую красавицу без соответствующей реакции организма мог, разве что, больной на всю голову извращенец. Угольно-чёрный комбинезон сливался с оливковым телом, так что создавалось впечатление, будто по кораблю идёт материализовавшееся космическое пространство, эдакая чёрная дыра. Вот только формы у этой дыры были… весьма конкретными, чему в немалой степени способствовал обтягивающий комбинезон. А какие у неё были волосы! Белые пряди ниспадали до самых икр, и не мешали валькирии только из-за врождённой особенности республиканок. Их волосы сами собой электризовались из-за генетических преобразований, которые позволяли бороться с радиацией и прочими вредными средами. Как у мечника, только слабей, чему я был в своё время свидетелем на планетарной свалке у Ри. Отсюда проистекала и потрясающая красота локонов республиканок. Ну, если не брать в расчёт насыщенный цвет и потрясающую фактуру, с полями никак не связанные. После душа женщина даже не сочла нужным приводить волосы в порядок, и теперь они топорщились эдакой львиной гривой, или капюшоном какой-нибудь кобры. Вот наш техник и не устоял, хотя, наверняка, был наслышан о сложном характере валькирий. Едва мы присели, женщина подняла на него взгляд своих выразительных чёрных глаз без радужек.
— Давай, мальчик, не стесняйся. Можешь встать на колени и поласкать меня там, пока я буду кушать, — благосклонно проворковала ему республиканка, на что мальчик тут же подхватился и стремглав вылетел прочь. — Чего это он? А так на меня смотрел…
— Девочка, это я могу без вопросов встать перед тобой на колени, а им нужно совсем другое. Он по-другому воспитан. Это же внешник!
— А, постоянно забываю, что они без имплантов! — махнула рукой дама. Посмотрела на содержимое своей тарелки, немного поковырялась в ней вилкой, потом подняла на меня взгляд. — Наши мальчики, если так смотрят, будут счастливы подобному предложению. Собственно, такая картина и встаёт у них в голове первым делом. А о чём думал этот мальчик?
