"Lonely Planet" бесстрастно сообщал, что штат Бихар, в котором находится Бодхгайя, является одним из самых бедных штатов Индии и заодно одним из самых криминогенных, не считая, конечно, Джамму и Кашмира, поэтому с наступлением темноты всякое передвижение по дорогам прекращается в виду возможных нападений грабителей и убийц. По этой же причине отпал вариант добраться до Бодхгайи прямым автобусом из Варанаси - в турагентствах убедительно советовали отказаться от этой затеи, поскольку туристические автобусы время от времени подвергаются нападениям, ограблениям, а иногда бандиты не останавливаются и перед убийством. Власти штата даже как-то предприняли попытку приставить к каждому путешествующему иностранному туристу полицейского (за его же деньги, разумеется). Игра в русскую рулетку меня не привлекала, поэтому я выбрала хоть и несколько кружной, но более надежный путь - железной дорогой до Гайи, а оттуда полчаса на такси до Бодхгайи. Каждый раз при мысли о том, что я смогу встретиться с людьми, бросившими вызов болоту негативных эмоций и прочей дряни, засосавшей в себя всех и вся, я испытывала настоящее воодушевление, я снова чувствовала себя ребенком, перед которым вот-вот откроется чудесный мир.
Я точно помню, что в глубоком детстве, когда каждый взгляд был открытием, я испытывала нечто подобное, только еще более ярко, чисто, открыто... Я лежу в детской кроватке и высматриваю мир сквозь деревянную решетку, и вдруг меня захватывает страстное желание встать. Начинаю упорно карабкаться, цепляясь за деревянные прутья, и через несколько минут напряженного карабканья все-таки встаю, и какие чувства я при этом испытывала! Это было первое путешествие, которое я сейчас помню, и оно было таким захватывающим. Сейчас, когда вижу младенцев, которые карабкаются, переворачиваются, пытаются ползти, а родители "заботливо" тащат их обратно в кровать, я понимаю, что им и невдомек, что это не просто двигательная реакция, как у вьюнка, улитки или амебы, что это страсть первооткрывателя, что человек переживает нечто очень важное, а его безжалостно, под вывеской "заботы", суют обратно в коляску.
Одно из самых страшных извращений - это пеленание. Я считаю это фашизмом - не в переносном, а в прямом смысле этого слова. Пеленание - это циничное надругательство над самой природой человека, это заслуживает самого сурового наказания вплоть до тюремного заключения. Поняла я это лишь тогда, когда в памяти проявились самые ранние детские воспоминания - сразу после родов, когда меня отнесли в комнату для новорожденных и запеленали. Сейчас я прекрасно помню животный ужас от того, что туго завернута в тряпку и не могу даже пошевелиться, что меня крутят как хотят. Вот нос уткнут в простынь, вот теперь перед глазами потолок - я просто вещь, попавшая в лапы этим уродам, заковавшим, связавшим меня, и я помню отчаяние от бессилия - настоящее, недетское страдание. Уверена, что это испытывают все младенцы. Сколько рассуждают о родовых травмах, о том, как это влияет на последующую жизнь человека, и совершенно не думают о том, какую еще более ужасную травму наносят детям, помещая их на несколько месяцев даже не в камеру-одиночку, а гораздо хуже - в тряпичный гроб, в смирительную рубашку. Если бы я имела такую возможность, то непременно каждого, у кого вскоре родится ребенок, запеленывала бы потуже на денек-другой... возможно, тогда проблема отпала бы сама собой.
Другое воспоминание из детства - когда я впервые увидела, как идет снег. Мне уже год, я вовсю бегаю по комнате, подбегаю к окну, забираюсь на табуретку, выглядываю... и испытываю потрясение - на улице все белое-белое, и идет густой, пушистый снег. В тот же день я добилась от родителей, чтобы они вытащили меня на улицу, гладила этот снег, вдыхала его запах, игралась с ним, смеялась и была счастлива, и чем больше я вспоминала о тех моментах, когда испытывала вот такое невинное счастье первооткрывателя, тем яснее становилось то, что этого уже не будет никогда. Эта ясность - как похоронка, приходящая в мой почтовый ящик день за днем. Меня подписали на нее без моего ведома и согласия, пока я была беспомощным ребенком. И каждый раз, когда я собираюсь выйти на улицу, пойти на почту и дать по рукам тому, кто шлет мне эту гадость, я прохожу мимо почтового ящика, безвольно открываю его, получаю похоронку, внимательно вчитываюсь в текст, и все внутри опускается, отмирает. Ноги ослабевают, цель затуманивается, я снова ничего не могу.
