Андершафт. Не думаю, чтобы вы правильно оценивали мое положение, мистер Ломэкс...
Ломэкс(торопливо). Лично против вас я ничего не имею...
Андершафт. Вот именно, вот именно. Однако подумайте немножко. Я наживаюсь на убийствах и увечьях. Сейчас я в особенно благодушном настроении, потому что нынче утром на заводе мы разнесли вдребезги двадцать семь манекенов из орудия, которое прежде уничтожало только тринадцать.
Ломэкс(снисходительно). Ну что ж, чем разрушительнее становятся войны, тем скорее они прекратятся, верно?
Андершафт. Ничего подобного. Чем разрушительнее война, тем больше в ней увлекательного. Нет, мистер Ломэкс, я вам чрезвычайно обязан за то, что вы постарались найти оправдание моему ремеслу, но я его не стыжусь. Я не из тех людей, у которых мораль и профессия отделены друг от друга водонепроницаемыми переборками. Все лишние деньги, которые мои конкуренты, для успокоения нечистой совести, жертвуют на больницы, соборы и прочее, я трачу на опыты и исследования, совершенствующие методы уничтожения жизни и имущества. Я всегда так делал и буду делать, а потому ваши азбучные истины насчет «мира на земле и в человецех благоволения» мне ни к чему. С вашим христианским учением, которое предписывает не противиться злу и подставлять другую щеку, я обанкротился бы. В моей морали, в моей религии должно быть место пушкам и торпедам.
Стивен(холодно, почти злобно). Вы говорите так, как будто можно выбирать из десятка религий и моральных систем, тогда как есть только одна истинная религия и одна истинная мораль.
Андершафт. Для меня есть только одна истинная мораль, но вам она, возможно, не подойдет, потому что вы не фабрикуете боевые корабли. Для каждого человека существует только одна истинная мораль, но у всех она разная.
Ломэкс(силится понять и не может). Не повторите ли вы это еще раз? Я что-то не совсем понял.
Казенс. Очень просто. Еврипид говорит: «Что одному полезно, то для другого — яд», и в умственном и в физическом отношении.
Андершафт. Совершенно верно.
Ломэкс. Ах, вот что! Да, да, да. Так, так, так.
Стивен. Другими словами, есть честные люди и есть негодяи.
Барбара. Нет. Ни одного. Нет ни хороших людей, ни негодяев, есть только дети одного отца; и чем скорее они перестанут осыпать друг друга бранью, тем будет лучше. Не спорьте со мной, я знаю людей. Через мои руки прошли десятки: негодяи, преступники, атеисты, филантропы, миссионеры, члены совета, всякого рода люди. Все они равно грешники, и всем им равно уготовано спасение.
Андершафт. А приходилось ли тебе спасать фабриканта пушек?
Барбара. Нет. Вы позволите мне попытаться?
Андершафт. Что ж, давай заключим условие. Я навещу тебя завтра в убежище Армии спасения, а ты должна прийти ко мне послезавтра на орудийный завод.
Барбара. Берегитесь! Это может кончиться тем, что вы бросите пушки ради Армии спасения.
Андершафт. А ты уверена, что не бросишь Армию спасения ради пушек?
Барбара. Ну что ж, я рискну.
Андершафт. Я тоже.
Жмут друг другу руки.
Где твое убежище?
Барбара. В Вестхэме. Под вывеской креста. Спросите кого угодно в Кеннингтауне. А где ваш завод?
Андершафт. В Перивэйл Сент-Эндрюс. Под вывеской меча. Спроси кого угодно в Европе.
Ломэкс. Может быть, все-таки сыграть что-нибудь?
Барбара. Да, сыграйте «Вперед, о воины Христа».
Ломэкс. Ну, для начала, знаете ли, это, пожалуй, слишком сильно. Не сыграть ли «Брат, ты переходишь в мир иной»? Мотив почти тот же.
Барбара. Уж слишком он грустный. Вот когда вы спасетесь, Чолли, вы перейдете в мир иной, не поднимая такого шума.
Леди Бритомарт. Право, Барбара, послушать тебя, так религия — только занимательный предмет для разговора. Надо же иметь хоть какое-то чувство приличия.
Андершафт. Я бы не сказал, что это незанимательный предмет, милая. Умных людей только это и занимает по-настоящему.
Бритомарт(взглядывая на часы). Что ж, если так, я решительно настаиваю, чтоб это было сделано как полагается. Чарлз, позвоните к молитве.
Общее смятение. Стивен поднимается в испуге.
Ломэкс(вставая). Ну, знаете ли!
Андершафт(вставая). Боюсь, что мне пора уходить.
