Меня захватила черная волна, и я уже ничего не видел.
Даже с раненой тетей Светой я возился долго. Мне что-то кричали сверху, а я все бил и бил ее. Остановился только тогда, когда голова превратилась в лепешку.
- ХВАТИТ! - орал Рифат. - Хватай ружье и дергай сюда!
Я поглядел вверх. Кивнул. Подошел к дяде Жоре. Зажал под мышкой гвоздодер, присел. Оглядел еще раз развороченную челюсть с желтыми осколками зубов, наполовину вырванный язык. Кровь чуть поддавливает в виски, но никакой тошноты. Разжал окоченевшие руки, забрал ружье. Карабин это или что? Понятия не имею. Лучше б «Калашников» был.
По лестнице я карабкался молча. Вылез, небрежно бросил ружье на пол.
- Ты что? А вдруг заряжено? - сказал Рифат. Я отложил монтировку и встал.
Потом схватил его за воротник и прижал к шкафу.
- Ты чего?
- Может заряжено, да? Заряжено, говноед ты сраный?!
- Ром, успокойся, - Юрец попытался разнять нас, но у меня пальцы сжимались сами собой. Я глядел в широко раскрытые, «насекомовские» глаза Рифата, видел, как шевелятся его губы.
- Ладно тебе, - сказал Рифат. - Чего ты взъелся? Нам нужно держаться вместе, а не кулаками махать.
Я ничего не ответил. Пошел он к чертовой матери. Нужно избавиться от этого «друга» при первой же возможности. Что-то никакого доверия он не внушает.
Для меня перестал существовать «вопрос женщин» как таковой. В амерканском фильме наверно бы уже показывали правительство, и как они решают эту проблему, может быть, показали бы улицы, заполненные военными и все такое прочее. А для меня не исчезла страна, мир, я не думал сейчас об Ане, о своих родителях.
В голове одна мысль: я убил мать своего друга. Тетю Свету.
Мы готовили вместе с Колькой уроки в первом классе, мы играли у него в приставку, в «Сегу», а потом и в компьютер. Летом дни напролет проводили у него, и тетя Света всегда ко мне относилась хорошо. Как вторая мама.
И еще я думал о том, что точно так же могут убить и моих женщин. Любимых мною, близких женщин. Или уже убили.
- Пойдем отсюда, - тихо сказал Юрец.
- А патроны? - не растерялся Рифат. - Надо поискать патроны.
Он как ни в чем ни бывало прошел назад в комнату. Звкнул чем-то, уронил что-то тяжелое.
Потом вернулся, потряхивая мешочком на завязках.
- Позаимствуем сумку. Вы не против же? - он, не дожидаясь ответа, закинул сумку за плечи.
- Ты же мусульманин, - не выдержал я. - Почему так себя ведешь?
- Как? - он осклабился, но глаза у него потемнели еще сильней. - Давай за религию не будем. И вообще... Сейчас настало другое время.
- Аллах отвернулся от нашего мира?
- Не произноси это имя. Надо зарядить ружье. Эти... в окно увидел. Вокруг машины, на улице там. Жрут тех, кого мы задавили.
- Вот черт! - воскликнул Юрец. А я лишь зубы стиснул. Ну а чего они ждали? Наверное, мы и впрямь возились тут слишком долго.
Рифат заправским движением охотника заложил в ружье «магазин».
- Нам бы автомат не помешал. Это «Сайга», на пять патронов, - пробормотал он. - Так, в пистолете последний... Юрка возьмет? Или ты?
- Бери Юр, - я кивнул. - Мне с монтировкой лучше. И ты еще какое-нибудь оружие взял бы. Нож хотя бы.
Юрец кивнул. Мы пошли к выходу. У меня снова дрожали коленки и неприятный холодок подъедал грудь. Уже сейчас я стал понимать, что эта кутерьма вряд ли закончится скоро.
Но смогу ли я? Не захочу ли пустить в лоб пулю?
И что произошло в погребе? Дядя Жора не из тех людей, которые будут стреляться. Возможно случайно как-то... И Кольку мы так и не нашли. Хотя, я мог не разглядеть его... из-за тени.
Воздух во дворе показался восхитительно свежим, а легкий ветерок по-прежнему переговаривался с листвой. Только теперь мне показалось, что ветер тоже против нас.
Щелкнула калитка.
Рифат стал с ружьем к стене. Ствол торчком, лицо напряжено. Ему наверно, нравилось строить из себя эдакого «коммандос».
Выскочил из-за угла, прицелился.
Громыхнул выстрел. Сильней, чем у пистолета, пушечный прямо. У меня даже барабанная перепонка в ухе дрогнула.
Что-то глухо ударило в ворота. Я представил мешок, набитый песком.
- Отдача ништяк, - Рифат повернул к нам бледное лицо с запавшими глазами. - Их там слишком много.
