Но правда от нее ускользала. Иногда Джил была не в силах сосредоточиться на собственном отражении. Иногда ей казалось, что она выглядит совершенно нормально. Иногда осознавала, что уже не помнит, что такое — нормально.
— Джил? — Ингольд с озабоченным видом стоял у входа в конюшню. — Ты в порядке?
Ей это кажется, или он и впрямь как-то странно смотрит на ее лицо? На ее руки?
— Ты это видишь? — сказала она ему, и он ответил: «Да».
О чем еще он мог говорить, если не об этом? Джил распрямила плечи.
— Я просто размышляла о том, что в этих краях для женщин, похоже, годится любая работа, только она не имеет права защищать себя с оружием в руках.
Ингольд улыбнулся.
— Моя дорогая Джил, лучшая защита женщины — это не попадаться мужчине на глаза и верить во всех святых. — Колдун потер затекшие плечи и уселся рядом с Джил на лавку, поднося к губам флягу с водой. — Спроси хоть у кого хочешь.
Взяв в руки посох, он начертал в пыли слово.
— Это — аттис: мужчина. Видишь значок диакритики? Это почетная частица, но она всегда является частью написания этого слова. Все мужчины — Почетные Люди. А вот — таттиш, женщина. Дословно — не-мужчина. А если точнее, не-из-нас. И, как ты можешь заметить, никакой почтительной диакритики.
— Так, значит, мы в империи, которая мыслит почтительными диакритиками? — Джил криво усмехнулась, и на какое-то мгновение мир стал совсем прежним.
— В общем-то, да. Смотри: пио-ан: колдун. А вот — то-ян: демон. — На всех домах здесь были начертаны знаки против демонов, а также традиционные изображения святых.
— Эти две точки означают «не человек». Их ты можешь увидеть в названиях всех животных, кроме лошадей, ястребов и кошек. Кстати сказать, у лошади, ястреба и кошки, принадлежащих императору, имеются почтительные значки, которых нет в именах его жен. Вот почему человек может смертельно оскорбить кого-нибудь вроде нашего однорукого друга, Ваира на-Чандроса, просто назвав его лошадь катушъ вместо кат-тушъ — смертельно для себя, а не для него, разумеется.
— А ну-ка, за работу, старый дурак, — закричала из дверей домоправительница. — Когда вернется отец Кримайл, он...
Женщина осеклась. Со двора донесся какой-то шум и женские голоса, затем перестук копыт, громкая ругань и пронзительный детский вопль.
— Солдаты! Солдаты!
Джил схватилась за меч. Ингольд уже обнажил оружие. Деревянные ворота распахнулись, и черная лошадь в блестящем панцире ворвалась внутрь, неся в седле мужчину в доспехах из лакированного бамбука. Ингольд, ухватив Джил за руку, потащил ее прочь. Отовсюду слышались крики, треск ломающейся мебели и истошный визг домоправительницы.
Когда они оказались на городской площади, там царил настоящий хаос. Женщины, прикрывая лицо вуалью, с детьми на руках разбегались во все стороны. Горстка мужчин отчаянно сопротивлялась, оттесненная к фонтану под напором солдат в доспехах. На ступенях церкви мужчина в алом одеянии, — вероятно, тот самый отец Кримайл, — что-то кричал, подзывая женщин и детей, которые пытались укрыться в храме. Ингольд метнулся в какой-то проулок, но был вынужден отступить, когда навстречу выехали три всадника. Он едва не упал, налетев на какого-то старика, выбегавшего из дома с мешком в руках. Выругавшись, Джил вместе с магом устремилась вверх по ступеням церкви, а вслед уже неслись всадники...
В пестром нарядном храме с крохотными капеллами, винтовыми лестницами и галереями на дюжине разных уровней толпились плачущие женщины, обнимая детей или отчаянно выкрикивая их имена. Ингольд, не задерживаясь, устремился в другой конец храма, и Джил невольно поразилась, откуда он знает, где находится задняя дверь. Разумеется, именно к задней двери он и пытался пробраться, но хотя та была открыта, сквозь нее сплошным потоком врывались перепуганные старики и женщины, которых вгоняли сюда мужчины в черных доспехах. Ингольд привалился к двери плечом, и Джил, стоявшая у него за спиной, с внезапной яростью подумала: «Вытолкай его наружу... Они порежут его на куски...»
Она торопливо отступила. Люди напирали со всех сторон, и, привалившись к резной колонне, Джил пыталась отдышаться. В мозгу ее потемнело. Несколько мгновений она почти ничего не видела вокруг себя, кроме оказавшейся рядом худощавой девушки с синими глазами, точь-в-точь, как у Альды, и в перепачканной серой вуали. Когда в глазах у Джил прояснилось, девушка уже исчезла. Позади раздался стук копыт, гулко разносясь по всей церкви. Солнечный свет, лившийся из высоких окон, высветил доспехи и плюмажи и отразился в серебристых глазах командира отряда. Отец Кримайл, совсем юный, вышел из толпы крестьян и встал перед ним с невозмутимым видом человека, которому уже забронировано место на небесах.
