— Да понимаешь ты все, — не выдержал Алан. — Если жить кто-то не дает… Без повода. Так бывало? Чтобы… ну чтобы как-то выйти из ситуации надо было… выжить.
— Выжить, — медленно повторил Майкл. — Ты с этим осторожно. Привыкнешь выживать — забудешь, как жить.
Однажды, много миллионов лет назад, оставляя на твердых колючках клочья шерсти и волоча искромсанную перебитую ногу, неслась через древний мохнатый лес обезьяна. Тяжело, с присвистом дыша, она роняла в густую траву тяжелые капли крови и бежала все медленнее и медленнее. Временами она затравленно озиралась назад. Там, среди увитых ядовито-зеленым вьюном исполинских стволов, мелькала полосатая шкура. Обладатель шкуры неутомимо и неуклонно догонял обезьяну, и хотя та, вереща и подвывая, продвигалась вперед, расстояние между ними сокращалось. Обезьяна сама уже не помнила, как ей удалось вырваться в первый раз, но хорошо помнила другое: надо бежать, пока можешь. И она бежала.
И все же она была обречена. Не прошло и минуты, а стальные когти уже впились в ее спину, и над судорожно напрягшимся затылком хищно распахнулась кровавая пасть. Но в этот момент что-то произошло. Вместо победного рыка по изумленному лесу разнеслось жалобное басистое мяуканье. Страшные когти неожиданно втянулись, и получившая свободу обезьяна рванулась вперед. Она даже не оглянулась и так никогда и не узнала, что именно приключилось с хозяином леса. Быть может, его лапа случайно попала в опасную незаметную трещину. Или в пылу охоты он не обратил внимания на летящую сверху ветку — обезьяна не раз видела эти опасные трухлявые палки, ломающиеся под тяжестью седых клочьев мха.
Что бы ни произошло за ее спиной, это осталось далеко позади. А с ней осталось кое-что другое: шрамы и навечно искалеченная нога. И страх. До конца своих дней она помнила кромсающие спину когти и деловитое нетерпеливое сопение. Момент, когда она еще жила, но уже была обречена. Момент полнейшего бессилия. И тягучий страх этого момента остался в ней и слепыми отголосками, смешавшись с тысячами страхов тысяч других обезьян, много миллионов лет спустя поселился в их потомках. Хотя началось это все, конечно, не с обезьян, а гораздо раньше — с бегущих, ползущих, как угодно удирающих от неизбежного конца всевозможных существ. Накапливаясь капля по капле, поколение за поколением, их ужас оседал в генах, проникал в каждую клетку, пропитывал насквозь мозг. И когда возник человек, этот ужас был уже намертво впечатан в его сознание.
От кого бы мы его ни унаследовали, это — наш главный страх. Страх перед бессилием. Страх того момента, когда ты еще жив, но уже беспомощен. Когда ты все понимаешь, но ничего, абсолютно ничего не можешь поделать. Когда ты беспомощен перед болезнью, увечьем, чьей-то пастью, катастрофой, обстоятельствами, перед болью, перед страданиями. И самое главное — перед другими людьми. Перед их злом, пытками, побоями, издевательствами. Перед звериной жестокостью толпы, выбравшей себе человеческую жертву. Перед убийцами и садистами, расстрелами и лагерями, равнодушными исполнителями приказов и изощряющимися палачами. Перед людьми. Потому ничто и никто не причиняет людям больше страданий, чем они сами.
В какой-то момент тоскливый ужас жертвы породил свою крайнюю противоположность, которая позволила повзрослевшей обезьяне хоть как-то уживаться с ним. Ее истоки давно затерялись в лабиринтах эволюции, и, неведомая животным, она обрела свою независимую и страшную жизнь. Она давно перестала быть защитным средством, щитом, реакцией. Она вырвалась на волю и, не зная преград, заставила человека слепо служить ей, думая, что служит он себе. Противоположность, ставшая самоцелью, единственным смыслом существования для многих, ядом, пропитавшим любое общество и любую группу людей. Породившая, в свою очередь, новую разновидность бессильного, навсегда калечащего страха — страха перед бездушной системой, построенной людьми. Притягивающая сильнее наркотика, не знающая границ, вечно требующая поклонения и обожания. Напяливающая на себя разноцветные одежды, прикрывающаяся тысячами красивых лозунгов, меняющаяся, но никогда не умирающая. И имя этой противоположности — Власть.
