И все же тут определенно была…
Господи Иисусе!
Рев буквально расплющил его. На миг застыв от неожиданности, Роджер закинул голову, чтобы разглядеть источник этого оглушительного гула, и увидел всего футах в пятидесяти над головой Р-47, промелькнувший как тень, движущаяся со скоростью свыше 400 миль в час, а не что-то материальное. Он увидел, как пропеллер, засасывая воздух над деревьями, поднял в небо облако листьев. Самолет величественно развернулся и задрал нос. «Сумасшедший, он же нарвется на неприятности!» — подумал Роджер, проследив взглядом за подъемом штурмовика.
И — замер от удивления. Небо было переполнено самолетами. Он еще раньше заметил следы от самолетов, но ведь в редкие погожие европейские дни небо всегда испещрено самолетными следами. Однако сейчас он с изумлением наблюдал, как они пересекаются, сталкиваются, смешиваются, даже завязываются в узлы, рисуют штопоры, иммельманы, бочки, свечки, горки. Он мог разглядеть и сами самолеты, в основном истребители, пятнышки на самом краю пушистого извивающегося следа. Их было, вероятно, штук пятьдесят — шестьдесят. Что за зрелище!
Последнее гигантское сражение? Может быть, немцы сохранили силы для воздушного прорыва и нанесли последний удар, подняв в воздух весь свой флот: реактивные самолеты, ракеты, «мессеры», «фокке-вульфы» и «штуки» (если они еще остались), а также эти экспериментальные аппараты, над которыми, как всем было известно, они работали. Последний рывок на 25 тысяч футов: все пушки изрыгают огонь и готовы уничтожить весь Восьмой воздушный флот, своего рода Gotterdammerung[27], а может быть, это какие-нибудь сумасшедшие камикадзе, как у японцев, которые просто врезаются в свою цель.
Но если это сражение, то должны же быть вспышки пламени, и длинные следы дыма от сбитых самолетов, и столбы дыма на горизонте от уже упавших самолетов?
Да, но они отсутствовали.
Это было… это было просто веселье!
Еще один самолет, на этот раз двухмоторный британский, взвыл над головой, чуть выше, чем первый, но с таким же громким звуком. Самолет пикировал.
«Что, черт возьми, происходит?» — спросил себя Роджер.
Он огляделся, но никого в доме не увидел. Ни охранников, ни офицеров, никого. Заметив тропинку с одной стороны от деревьев, он решил пройтись по ней и попробовать кого-нибудь отыскать. Тропинка вскоре превратилась в своего рода дорожку из красивых маленьких камушков, уложенных между двумя железными подобиями оградками. Очень мило, это напомнило ему места, которые он видел в Ньюпорте. Вместе с тропинкой Роджер совершил несколько замысловатых поворотов и наконец оказался в неком подобии сада, где низкие живые изгороди образовывали геометрический узор вокруг цветочных клумб, которые уже начали проявлять признаки жизни. За садом раскинулся громадный ковер из травы, а еще дальше, за тонкими высокими деревьями, проглядывал замок. Но Роджер тут же приметил нечто более интересное: за развернувшимся в небе воздушным цирком наблюдала девушка, стоя спиной к нему на траве, рядом с какой-то скамеечкой. Из вспомогательной службы, наверное.
Он приблизился очень осторожно, из опасения, что девушка окажется офицером. Она действительно была в какой-то форме, но не в офицерской: никаких проблесков на воротнике. Роджер сделал шаг вперед.
— Извините пожалуйста, мисс, вы не подскажете мне, что тут происходит?
Девушка повернулась. У нее было одно из тех ясных, простодушных лиц американского Среднего Запада, оживленное большими голубыми глазами, с нахальным вздернутым носиком и даже веснушками. Розовый цвет лица, румяные щеки — все это заставило его подумать о свежести и невинности.
«Эй, я не прочь полакомиться этим», — решил Роджер.
И тут он заметил, что девушка плачет.
— Ай-яй-яй, что случилось? Плохие новости, да?
Она бросилась к нему в объятья — он не мог поверить, что на него свалилась такая удача, — и начала всхлипывать у него на плече. Роджер обнял ее и прижал к себе, приговаривая:
— Ну, ну, успокойся, — и поглаживая ей волосы.
Она взглянула на него, мягкая и растерянная, и он решил, что она ждет поцелуя, и прижал свои губы к ее.
