Аннев спрятал жезл оцепенения под черной тканью на бедре.
– Один из нас должен затаиться на стропилах и подавать сигнал, если заметит кого-то поблизости.
– Я могу – но только если пообещаете, что мы честно поделим медальоны, – вызвался Терин. – Как я могу кого-то вырубить, сидя на стропилах?
– Конечно поделим. – Аннев поглядел на Титуса. – Ты с нами? Если залезем на шторы перед помостом, сзади к нам никто не сможет подкрасться.
Мальчуган тяжело вздохнул.
– Да. – Он через силу улыбнулся. – Долго я не провишу, но уж сколько смогу.
А потом заткнул палочку за пояс – и мгновенно повалился на пол.
– Да чтоб тебя, Титус! – выругался Терин, который едва успел вовремя отскочить. – Ты чего кувыркаешься?
– Титус?
Аннев опустился перед другом на колени. Он уже понял, что произошло. Титус с озадаченным видом приподнялся на локтях, попробовал встать – но не смог: ноги не слушались. Лицо у него стало белее простыни.
– Кажется… я сам себя омертвил.
– Ты издеваешься? – яростно прошипел Терин, едва сдерживаясь, чтобы не крикнуть во весь голос.
Титус помотал головой, в глазах заблестели слезы. Аннев осторожно вытащил у него из-за пояса жезл оцепенения.
– Я вообще ног не чувствую. Даже под скамейку заползти не смогу.
Внезапно лабиринт ожил: отовсюду раздавался скрип металлических колец, к которым крепились шторы; черные стены задвигались и пошли рябью, одна из занавесей, висевших перед помостом, бесшумно надулась, словно парус. Терин облизал пересохшие губы и посмотрел на Аннева.
– Началось. Я должен спрятаться. Если не успею – мне конец.
Аннев понимающе кивнул:
– Беги. А я побуду с Титусом.
Терин посмотрел на друга так, будто тот рехнулся, но возражать не стал – лишь пожал плечами и произнес:
– Удачи.
Потом бросился к краю помоста, прыгнул с него на штору и крепко в нее вцепился. За считаные секунды тощий мальчишка вскарабкался по ней до самого верха и нырнул в лабиринт.
Титус снял с шеи медальон.
– Аннев, ты тоже беги. И медальон мой возьми – мне он все равно ни к чему.
Аннев колебался. С одной стороны, медальон не будет лишним, но с другой – получится, что он воспользовался беспомощностью друга. Ох уж эта проклятая совесть, вечно она не вовремя! А если ему и завтра станет совестно перед Терином и Титусом – как он тогда победит?
– Бери же, Аннев, – повторил Титус, приписав колебания друга более высоким душевным порывам. – Мы ведь оба знаем, что из нас двоих аватаром должен стать ты. Ты это заслужил. Все равно кто-нибудь его у меня отберет. Так что лучше пусть он достанется тебе.
Аннев с благодарностью улыбнулся. А может, ему не придется предавать друзей? Что, если они и так ему помогут? Он спрятал жезл Титуса под черными бинтами и уже потянулся за медальоном, как вдруг шторы у края помоста зашевелились. Аннев замер. Где-то недалеко вскрикнул какой-то мальчик, потом послышались шаги – и снова раздался крик.
– Аннев?
Но Аннев, вместо того чтобы взять протянутый медальон, сжал руку Титуса в кулак и усмехнулся.
– Пусть пока побудет у тебя. Я кое-что придумал.
Фин кинулся вниз бесшумно, словно тень. Приземлился мастерски, согнув колени и коснувшись пола кончиками пальцев, погасив силу удара собственным мощным телом. Застыл на месте, прислушался. Не уловив никаких подозрительных звуков, встал и крадучись направился к алтарной лестнице. На шее у него болталось шесть медальонов, а в каждой руке он держал по жезлу оцепенения. Оглядев помост, он заметил распластанного Титуса, подкрался к нему и приставил жезлы к его ребрам.
– Попался!
Титус не пошевелился. Фин оскалился, наклонился к мальчику и похлопал его по груди.
– Что, бросили тебя твои дружки? Или это их рук дело? Вырубили тебя, а медальон себе забрали? – Фин потряс висевшими на шее дисками. – Смотри, сколько их у меня. Хотя придумано неплохо: засада на возвышении, маскировка… Умно.
Опустившись на колени, он наклонился так близко, что его спутанные локоны упали Титусу на лицо, и прижал жезлы к шее и лбу мальчика. Титус вздрогнул, все мышцы его тела разом обмякли.
Финн ухмыльнулся:
– Осторожность никогда не бывает лишней. Давай-ка еще разок, чтобы наверняка.
