– Как?
– Первыми помощницами.
– А что, есть и вторые помощницы?
С раскрытой ладони девочки Унисса взяла за сплюснутый хвостик восковую колбаску и положила ее в кружку на столе.
– Вторая помощница одна. Она называется терпение. Но ее страшно трудно воспитать, скажу я тебе. Так, давай напоследок немного поработаем и пойдем спать?
– Да, мастер Мару.
Они перетащили внутрь беседки еще восемь мешков, распределив их по названиям местечек. Служка принес поздний ужин, но мастер услала его в гостиницу. Затем они сидели на лавке, вокруг свечи за стеклом вились мошки, а по перилам и по столбам ползла вверх полоса заката, густо-красная, как варенье из слив.
– Хороший день, – сказала Унисса.
– Я устала, мастер Мару, – сказала Эльга.
Глаза у нее слипались. Ноги гудели. Все вокруг казалось мягким, мохнатым, темнеющим. В голове безостановочно шептались листья.
– Не спи. – Унисса легко потрепала девочку за плечо. – Вот спустимся в гостиницу, поужинаем…
– Я совсем не хочу есть, – сказала Эльга, погружаясь в сладкую дрему.
– Эй, я тебя на руках не понесу! Ну-ка! – Мастер Мару потянула ее вверх. – Здесь холодно и ветер, к твоему сведению.
– Да, мастер Мару.
– Так, держи фонарь, – сказала Унисса.
Перед лицом девочки заплясал свечной огонек, в протянутые пальцы толкнулось витое железное кольцо.
– Держишь?
Эльга кивнула.
– Ну и не стой.
Легкий толчок в спину – и, словно сама собой, проплыла мимо Эльги похудевшая гора мешков. Небо качнулось, рассыпав звезды. Под свет фонаря принялись выпрыгивать навстречу кусты и камни, а дорожка будто конь-недотрога рванула из-под ног.
– Куда?
Унисса поймала ученицу за плечо.
– Вы видели, как она? – пробормотала Эльга, опуская фонарь. – И захочешь – не поймаешь. Раз – и в сторону.
– Кто?
– Тропка.
– Ясно.
Эльга почувствовала, как какая-то мягкая сила отнимает у нее фонарь, а затем подкидывает наверх, к самому небу.
– За такое вообще-то порют, – сказало небо голосом мастера. – А я ее на руках… Нет, Унисса Кехла Мару, что-то ты подобрела…
– Да, мастер Мару, – хотела сказать Эльга, обняв женщину за шею.
Но сказала ли?
Сон запорошил глаза листьями, отнял ноги и руки, окунул в ручей с темнотой. Спи, Эльга Галкава. Картинкой мелькнул гостиничный двор, в скрипе двери на мгновение осветилась комната, улыбнулась, отдаляясь, Унисса, а потом две фигурки, похожие на отца и мать, замахали своей дочке руками.
– Я стану грандалем и вернусь! – прокричала им Эльга сквозь нарастающий листвяной шелест. – Я вас не забыла!
Ш-ш-ш…
Листья совсем не умели петь колыбельную. Хотя и старались. Басовито шуршал дуб, под него подстраивались липа и яблоня, поскрипывала чужица, тонко звенела еловая хвоя и грустно вздыхали покинувшие мешки мертвецы.
Ш-ш-ш…
– Да прекратите уже! – сказала Эльга и открыла глаза.
Серый с розовыми нотками свет раннего утра плыл по комнате. У окна стояли таз для умывания и кувшин. Платье лежало на короткой лавке. На стуле у изголовья, накрытый тряпкой, ждал вчерашний ужин.
Шорох наверху заставил Эльгу запрокинуть голову.
Несколько мгновений она всматривалась в темные потолочные балки, пока не поняла, что там, похоже, полно листьев. То ли налипли, то ли…
– Мастер Мару, – прошептала Эльга.
Она посмотрела на стену и обнаружила, что и она составлена из кленовых и березовых помертвелых листьев.
Медный таз – из осиновых. Кувшин – из куманики. Оконная рама – из пуха и стебельков травы. Подоконник – из лебяжника. И все это было сплетено и подогнано так, что и стыков видно не было.
Ой, подумала Эльга и потянула одеяло, чтобы накрыться им с головой. Но и одеяло было листвяным, ворсистым, зелено-фиалковым.
– Мастер Мару!
Эльга вскочила, не зная, куда бежать и что делать.
Пол под ногами превратился в букет из листьев и шуршал и потрескивал под ступнями. Рубашка – ромашковая, платок – бруснично-горечавочный, лавка – ольховая.
Эльга посмотрела на свои руки, и они оказались – рябиновые.
– Мамочки!
В зеркале на нее уставилось кошмарное создание из пшеничных колосков, крыжовенных ягод и розовых лепестков.
– Мастер Мару!
Эльга с криком вывалилась в коридор, наполненный темным липовым шепотом, и забарабанила в соседнюю дверь.
