— Ты справишься? Помощь нужна? — практично осведомилась, складывая оружие на стойку и опускаясь на корточки с другой стороны от пострадавшего.
— Лучше бы целителя, но, боюсь, у них и так сейчас дел невпроворот, на улице была толпа народа. Справлюсь. То ли рвануло далеко, то ли, что вероятнее, у него стояла защита: поражающих элементов немного. — Орудуя пинцетом и тонким стилетом, прокаленными на зажигалке, Лар извлек очередной кусок металла, в котором легко можно было опознать покореженный шуруп. Основная часть повреждений пришлась на грудь — ни голова, ни ноги не пострадали. — Принеси спирта из кузницы и аптечку. И Кану попроси…
— Не надо Кану просить, Кана уже сама пришла, — послышался голос все от той же внутренней двери. Кана — третья и последняя обитательница моего дома, тоже незаменимая: она следит за порядком, за нами с Ларом и заодно помогает в лавке.
Кана — местная уроженка, крепкая рослая женщина с длинной пшеничного цвета косой — вечное средоточие оптимизма и порядка. Даже угрюмый здоровяк Лар, бывший Пограничный с иссеченной шрамами мордой («мордой» — это по собственному убеждению мужчины, и с очевидным трудно поспорить: при всем добродушии великана, его лицом можно пугать детей и слабонервных взрослых), прошедший все варианты Преисподней, иногда робел перед этой симпатичной женщиной средних лет.
Вообще, глядя на них, я все никак не могла понять, почему два одиноких человека, проживших в доме бок о бок лет десять и понимающих друг друга с полуслова, до сих пор не поженились? Пожалуйста, наглядный пример взаимопонимания без лишних слов: только он начал ее искать, а Кана уже тут как тут с тазом теплой воды, полотенцем и аптечкой.
Пока старшие оказывали помощь пострадавшему, я принялась за уборку, стараясь не мешаться под ногами. Правда, перед этим перенастроила свет, добавив яркости над «операционным столом». Лар проворчал нечто благодарственное, не прерывая своего экстренного дела. Минут через десять, когда я с кряхтением и тихой руганью сумела поднять один из стеллажей и уложить на него образцы, коротко брякнул звонок. Обернулась. За пеленой защитного заклинания стоял, сложив за спиной руки, достаточно молодой законник в темно-сером следовательском мундире с лейтенантскими нашивками.
— Опустить щиты, — скомандовала я в потолок, и ленты чар послушно втянулись в недра дверной коробки. — Здравствуй, рен Ла’Ташшор, — приветствовала его улыбкой. Всех городских следователей я знала в лицо, им часто приходилось пересекаться со мной по рабочим вопросам. А этого — так особенно хорошо. — Как обстановка?
— Здравствуй, Нойшарэ. — Он слегка улыбнулся в ответ. — Целители сбились с ног, но вроде бы умерших пока нет. А это кто? — Мужчина кивнул на пациента.
— Посетитель, — не нашла я нужным что-то скрывать. — Приходил за профессиональной консультацией. Рвануло, когда он выходил.
— Приезжий, — задумчиво протянул следователь.
Работники системы охраны правопорядка избегают куда более распространенного в этих местах слова «чужак». Точнее, им предписывается его избегать: с обычных людей глупо за такое спрашивать, а вот от государственных служащих требуют корректности.
Приграничье — это буферная зона между плоскогорьем, на котором обитают Серые, и человеческими землями. Естественной границей служит тектонический разлом, трещина с почти отвесными стенами. Ширина разлома меняется, в некоторых местах стены смыкаются плотно, и именно там находятся крепости и города Приграничья. Баладдар же, часто называемый сердцем Приграничья, расположен на широчайшем из перешейков.
Чтобы приезжему стать в Приграничье своим, нужно здесь жить, завести детей и умереть. И тогда внуки этого покойника при условии, что все три поколения хорошо себя зарекомендуют, перестанут считаться чужаками. Но окончательно своими станут поколений через пять-шесть, и то при хорошем раскладе. Исключения, конечно, случаются, но — именно исключения, очень редкие.
Такой подход прост и логичен: когда живешь в состоянии перманентного военного конфликта, волей-неволей начинаешь доверять только проверенным людям. Среди местных нет преступников крупнее уличных воришек, нет серьезных размолвок. Человек никогда не предаст человека, иначе здесь просто не выжить. Потому что есть свои — люди, и чужие — Серые. Местные это понимают и поэтому недолюбливают приезжих, которые еще не усвоили этой простой истины. Но все равно, когда доходит до серьезного дела, понятие «чужие» имеет только одно значение, определяемое видовой принадлежностью.
