– Я пригласил вас к себе, юноша, чтобы от лица местной власти принести вам свои извинения. Я глубоко возмущен грубыми и даже, я бы сказал, глупыми действиями сотрудников нашей милиции. Все они уже подвергнуты суровым репрессиям. Вот вам моя визитная карточка. Если вдруг что-то подобное повторится, звоните в любое время – я незамедлительно приму к виновным самые строгие меры. Пейте воду, кушайте фрукты.
– Спасибо, – сказал я искренне.
– Вы у фермера Атакова работаете? Как у него дела? Он – молодец, настоящий сельский труженик. Продукция у него – первый сорт.
– Только продать он ее не может.
Игорь Степанович нахмурился, сочувственно покачал головой:
– Да, это беда. Мафия. Коррупция. Но мы боремся. И мы победим.
– И сделаете всех счастливыми? – не удержался я.
Он весело засмеялся с холодным огоньком в глазах. И доверительно положил мне руку на плечо:
– Вы можете теперь смело позвонить своему отцу и сказать ему, чтобы он не беспокоился. Что руководитель администрации Собко Игорь Степанович принял необходимые меры. Строго наказал виновных и гарантирует: повторений таких безобразных случаев больше не будет.
– Я передам, – пообещал я. – Да вы сами можете ему позвонить.
– Это не совсем удобно. Вы лучше это сделаете, юноша. Да, и передайте вашему отцу, что мы всегда будем рады видеть его у нас в гостях. И сделаем все возможное, чтобы создать ему все условия для хорошего отдыха.
Вот и стало все ясно. «Хороший отдых» – это, как ни говори, обыкновенная взятка. Чтобы иметь нужного человека в самóм Министерстве внутренних дел.
– Личные просьбы имеются? – со всей любезностью спросил Собко.
– Имеются. У нас чемодан с мобильниками украли на вокзале. Пусть ваша милиция постарается их разыскать.
– Нет вопроса. – Он тут же снял трубку телефона и позвонил начальнику милиции. – Друже, там у тебя кража на вокзале. Мобильники у московских шефов сперли. В курсе? То-то! Пусть твои опера землю роют, а мобильники найдут. Сразу доложишь. – Тут он усмехнулся: – Ты помни: милиция у нас одна, а ее начальниками многие хотят стать. Все понял? Отбой. – Положил трубку. – Вот так вот, юноша. У меня не забалуешь, верно? Так и скажи отцу.
Я молча кивнул. Знаю я, что сказать отцу. Но вообще я чувствовал себя очень неловко. Будто муха, которую оплетает липкой паутиной добродушный на вид паук. И вырываться вроде глупо, и обижаться ни к чему.
Но я бы почувствовал себя еще глупее, если бы знал, что как только я выйду из кабинета Собко, он тут же перезвонит начальнику милиции:
– Друже, ты там в самом деле мобильники разыщи, а тот, что Оболенского, мне представь. Это ясно? Привет тебе.
На ферму меня отвез шофер Собко, только другой, на хомяка похожий, с дутыми щечками. И на другой машине. И машина была попроще, и шофер тоже. Он жевал и болтал всю дорогу, не заботясь, чтобы я ему отвечал. Ему не важно, чтобы его слушали. Ему важно, чтобы он говорил. И он говорил всю дорогу. Рассказывал:
– Ну, что? Задремал. Выскочил на встречку. Лоб в лоб. Ну, что? Бампер расколол. И все, и больше ничего. Ну, фары побил. И все, и больше ничего. Ну, ветруха (ветровое стекло) в крошево. И все, и больше ничего. Ты понял? Ну, движок, конечно, в лоскуты. И все, и больше ничего. Ну, передний мост – на свалку. И все, и больше ничего…
Он самозабвенно болтал, невнимательно следил за дорогой, небрежно вел машину со страшной скоростью. Сейчас вконец заболтается, выскочит на встречку… И все, и больше ничего!
Наконец у него пересохло в горле, он достал из ящичка бутылку «Незамаевки» и двумя глотками ее высосал.
– Хороша водичка! Знаешь, сколько от нее пользы? На большие тыщи баксов!
И в той же манере изложил эту пользу.
– Водичка-то копеечная, самая простая, артезианская. А умный человек додумался ее загазировать, дело тоже копеечное. Зато водичка стала рублевая. Понял? И денежка с нее кой-кому капает нехилая.
И все, и больше ничего.
– А кому капает?
Тут до него дошло, что он слишком много наболтал, спохватился:
– Кому надо, тому и капает. Ты чего меня выпытываешь?
Не доезжая мостика через речку, он остановил машину.
– Шагай дальше пехом, тут недалеко.
